– Марта у нас моет полы по вечерам.

Чертовы сотни летят на стол между тарелками, пока остальные таращатся на меня, как будто только что из моего лба вырос серебряный рог.

Мне хочется просто убежать, закрыться в своей комнате и вдоволь наораться в пустоту.

Но мне еще учиться здесь. А значит нужно правильно вести себя в таких ситуациях. Ведь теперь вся школа точно будет знать о том, чем я занимаюсь по вечерам перед отбоем.

Я стараюсь отогнать от себя мысли о предательстве Красавчика, чтобы непрошенные слезы не помешали мне смотреть прямо в глаза Амине.

– Да, директор дал мне эту работу. И что?

Первым приходит в себя Алекс:

– Марта, но это же ненормально. Кто в наши дни работает, пока учится в школе? Да тем более уборщицей.

– Ты так говоришь, как будто я делаю что-то неправильное, – накидываюсь я на Алекса. – Мне нужны деньги, и я работаю. Вам, деткам из богатых семей, этого не понять.

– Но ты одна из нас, Марта, – на удивление, Сухостой выглядит скорее расстроенной, чем злорадствующей. – Ты не должна мыть полы, если тебе нужны деньги. Дер, как ты такое допустил?

– Я пытался отговорить ее, – я вижу боковым зрением, что теперь парень смотрит на меня, но я не хочу смотреть на него. Боюсь не сдержаться. – Но моя Марта слишком гордая.

Моя Марта. Боженьки, какой же он все-таки лицемер!

– Так все-таки я не ошибся в ней! – урод сильно хлопает руками об стол, из-за чего теперь на нас смотрят все близь сидящие ученики и дежурный воспитатель – Алина Анатольевна. – Я так и думал, что этой крошке просто нужны деньги, – он смотрит на меня, откинувшись на стул и улыбаясь. – Зачем тебе возиться с этим выскочкой. Поверь мне, со мной тебе придется работать только в одном месте – в моей кровати.

Все, с меня хватит.

Я беру стакан с чаем Сухостоя и выплескиваю его в лицо придурка. Тот тут же вскакивает и начинает орать, но я уже мчусь во весь опор прочь из столовой.

– Ты еще пожалеешь, сучка! – кричит блондин где-то за моей спиной. Судя по тому, что там происходит какая-то возня, его держат, чтобы он не смог меня догнать.

Только оказавшись за закрытыми дверями своей комнаты, я позволяю себе отдышаться. Я сползаю по стенке вниз, так как ноги меня отказываются держать. Адреналин, что кипел во мне, исчезает, и весь ужас произошедшего доходит до моего сознания.

Теперь все знают, что я работаю поломойкой. И теперь, похоже, моя жизнь точно превратится в ад.

И спасибо  я должна сказать за это только одному человеку.

– Марта, – он стучит в дверь, которая ведет в коридор, но я не отвечаю. – Марта, впусти меня, пожалуйста, – молчу. Когда слышу его голос, боль от предательства режет меня изнутри так сильно, что мне приходится закрыть рот рукой и прикусить ее, чтобы не закричать. – Марта, ты же знаешь, что я могу зайти через нашу общую дверь, если захочу, – чертова дверь! – Дай мне просто все объяснить.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свое дыхание. Фон Дервиз молчит, но я знаю, что он еще там, за дверью.

– Уходи, я не хочу с  тобой говорить! – кричу я, чтобы он услышал.

– Марта, пожалуйста, разреши мне войти и я все объясню, – если бы я не была так сильно обижена на Красавчика, я бы обязательно отреагировала на этот расстроенный голос и нотки паники в нем.

Но сейчас мне самой слишком больно, чтобы заботиться о том, что чувствует фон Дервиз.

– Ты рассказал ей! Ты обещал, что никто не узнает! – я сама не замечаю как, но я оказываюсь около двери, крича через нее в исступлении. Мои руки трясутся,  и вообще, сейчас я очень похожа на маму – такая же сумасшедшая.

– Но я не рассказывал ей. Наверное, это мама… – начинает что-то объяснять парень, но я больше не хочу слышать его лжи.

Хватит. Теперь это точно был последний раз, когда я позволила себе поверить ему.

Я распахиваю дверь и на несколько мгновений замираю.

Красавчик выглядит ужасно подавленным. Он дергает волосы, как всегда делает, когда чем-то расстроен, и нервно ходит по коридору.

При виде меня он также замирает на несколько секунд, но тут же устремляется в мою сторону.

– Нет, – я выставляю руки перед собой, останавливая его. – Не трогай меня.

– Марта, послушай, – он не пытается приблизиться, но и уходить не собирается. – Наверное, она узнала от мамы. Я говорил с ней на счет тебя и возможности помочь тебе, чтобы ты могла не работать. Она очень хорошо общается с мамой Амины. Я бы спросил у нее, откуда она это узнала, но мне пришлось держать одного парня, который хотел тебя убить, уж прости.

– Не важно, фон Дервиз, через твою маму или свою она узнала. Важно то, что я просила тебя никому не говорить. А ты все равно рассказал об этом матери. Тем более, если уж ты знал, что твоя мама и мама Амины – подруги, разве ты не мог предположить, что и она в итоге узнает?

Я замечаю, что у нас зрители, которые пытаются показаться просто прогуливающими по коридору скучающими учениками. Я решаю воспользоваться случаем и громко произношу:

– Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего. Между нами все кончено, – говорю громко, чтобы все это услышали.

Мой трюк не остается незамеченным фон Дервизом. Он обескураженно смотрит на меня, не в силах понять, что вообще происходит.

– Значит, все кончено? – цедит он сквозь зубы, когда до него доходит моя задумка.

– Да, – пожимаю я беспечно плечами, в то время, когда все внутри разрывается от боли. – Я не хочу иметь ничего общего с тобой.

– Не иметь со мной ничего общего. Хорошо, – он соглашаясь кивает в ответ, в то время, как его руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

– Не хочу, чтобы ты со мной говорил, смотрел в мою сторону, дышал одним воздухом! – ох, кажется, меня малец заносит.

– Без проблем, – выплевывает слова Красавчик и, развернувшись, идет к себе в комнату.

– И чтобы не сидел со мной за одной партой! – кричу я ему вдогонку, но в ответ слышу только громкий стук захлопывающей за ним двери.

Глава 24.

Я ворочаюсь в кровати, не в состоянии уснуть. Весь остаток дня я провели за подслушиванием своего соседа.

За стенкой периодически что-то гремело и разбивалось. Затем фон Дервиз с кем-то