— Ничего не бывает! Завтра мы с Сергеем поедем в эту вашуювелирную контору и все подробно выясним.

— Нет, — твердо сказала Соня, — никуда вы не поедете. Я нехочу, чтобы в это дело вмешивались посторонние. Если бабушка решила оставитьмне стекляшки, значит, так тому и быть.

— Сонечка, перестань, — заговорила Настя, волнуясь, — пустьКирилл съездит. Он во всем разберется, он очень хорошо… соображает и понимаетбольше нас.

— Ну да, — сказала Света лениво, — особенно в чужихбриллиантах.

— Брось ты, — дружелюбно посоветовал Соне Владик, — нухочешь, я их у тебя куплю, эти стекляшки? Сколько попросишь, столько и дам. Тытолько не расстраивайся так. А я их Лильке подарю. Или Галке. Или ты сама ихстанешь на Новый год на елку вешать.

— Конечно, — ответила Соня и улыбнулась Владику, — япостараюсь не расстраиваться.

Кирилл вдруг понял, что не задал самый главный вопрос:

— А когда стало известно, что ожерелье поддельное?

— Мне позвонили, — объяснила Соня неохотно, и улыбка,предназначенная Владику, стекла с ее лица, — позвонили и сказали, что… — и онаопять шмыгнула носом.

— Когда позвонили? — спросил Кирилл мягко.

— Полчаса назад. Минут двадцать. Я точно не помню. Я чайсобиралась пить.

— Попей чайку, — посоветовала Нина Павловна, — попей,девочка. Что это Юля лекарство никак не принесет!

— Я схожу! — Кирилл быстро встал. — Я ее потороплю.

Юлия Витальевна попалась ему в коридоре, посмотрелаудивленно.

Кирилл махнул рукой. Пока они разберутся с валерьянкой, да стетей Александрой, которая громоподобно затрубила, как только он выскочил задверь, он успеет выяснить все, что нужно.

Стараясь не топать, он помчался вверх по лестнице, пробежалпо коридору и распахнул дверь в комнату Светы.

Если Настя застанет его здесь, меньшее, что его ожидает, —смерть в страшных мучениях, подумал он самодовольно.

В комнате был чудовищный беспорядок, как будто Света понесколько часов в день занималась тем, что конструировала в своей комнатесвалку поужаснее. Интересно, куда смотрит бдительная Муся? Впрочем, Светапрожила в этой комнате всего два дня, так что Муся вряд ли уже обнаружила, вочто она ее превратила.

На столе, среди кофейных чашек с застывшей гущей исморщенными хвостами окурков на дне, Кирилл отыскал мобильный телефон. Нажимаяпо очереди две кнопки, он посмотрел последний номер, по которому звонили сэтого телефона. И время посмотрел тоже.

Все было так, как он и предполагал, и он похвалил себя засообразительность.

Он кинул телефон на стол и выскочил за дверь.

Кто из родственников мог позвонить Соне с этого мобильноготелефона и, назвавшись ювелиром, сообщить, что ожерелье поддельное?

Кто угодно, кроме Насти, которая, когда зазвонил телефон,стаскивала с Кирилла мокрую рубаху.

Или Соня сама позвонила себе, чтобы убедить родных, что еенаследство — простые стекляшки? Как теперь это проверить?

Нужно срочно что-то придумать, чтобы предотвратить беду,которая надвигалась неслышно, но неотвратимо, как туча на Финский залив.

И еще.

Черная тень в окне соседнего дома беспокоила его всесильнее.

* * *

Дождь шел весь вечер, и все рано разошлись по своимкомнатам, как мокрые куры. Настя не отходила от Сони, и Кирилл слышал, как тетяАлександра отчитывает их обеих — кажется, за то, что они включили телевизор, покоторому шло «неприличное кино».

«…все равно не стану смотреть канал „Культура“», — услышалон обрывок возмущенной Настиной речи и улыбнулся.

Сергей сидел в гостиной и, вздыхая, листал какую-то книгу.

— Куда я их дену? — спросил он, когда Кирилл заглянул. —Наверное, здесь придется оставить. Не тащить же их в город! У меня в квартирекниги даже в прихожей стоят. А таким книгам покой нужен, их на пол в прихожейне положишь!..

Кирилл вошел и прикрыл за собой дверь.

— Слушай, — сказал он Сергею, — давай завтра съездим в этотваш Русский музей, спросим, что там за дела с Сониным ожерельем?

— В какой еще Русский музей! — возмутился Сергей. — Я жетебе говорил, что это антикварная контора, которая просто проводит оценки. Причем тут Русский музей?!

Кирилл хмыкнул. По правде говоря, ему было совершеннонаплевать, как именно называется контора, но было смешно, что Сергей таквступился за честь Русского музея, который, конечно, не мог заниматься такойерундой, как Сонино ожерелье.

— Почему бабушка не знала, что оно поддельное? — спросилСергей задумчиво. — Не могла же она на самом деле оставить Соне просто стекло?Это… совсем не в ее духе. И к Соне она относилась хорошо. Вот если бы она тетеАлександре оставила, это было бы понятно, да и то как-то…

— Вот именно, — сказал Кирилл, — поэтому стоит съездить ипоговорить.

— Без ведома Сони? — уточнил Сергей.

— Ну, она же возражает.

— Если она возражает, значит, ехать никуда не нужно. —Сергей твердо посмотрел Кириллу в глаза. — Это ее дело. Если ей понадобитсяпомощь, она нам сама скажет.

— Ну да, — согласился Кирилл, — она скажет. Ей мамаша вочередной раз напомнит, что она позор семьи, и она это ожерелье с Дворцовогомоста в Неву кинет.

— А если мы станем что-то выяснять, тетя ее поедом съест, —возразил Сергей, — это уж точно.

Не отвечая, Кирилл облокотился на низкий подоконник и сталсмотреть в сад. Дождь все валился с темного неба, и на дорожке стояла большаялужа, в которой отражались желтые огни.

Почему Сергей не хочет ничего выяснять? Что он знает проожерелье? Зачем ему согласие Сони, когда ясно как день, что она его ни за чтоне даст?

Именно на это и рассчитывал тот, кто позвонил ей. Этотчеловек знал ее так же хорошо, как себя, и был совершенно уверен, что она недопустит, чтобы родственники занимались выяснением этого вопроса, потому чтоона уверена, что это — «позор».

Она ведет «позорную» жизнь — работает в больнице, работаетеще где-то, ухаживает за полоумной мамашей, ублажает шалопая-брата, носитпижаму десятилетней давности и влюбляется в несуществующих уголовников.

И явно что-то скрывает.