— Да нечего говорить! — Он прикурил последнюю сигарету иловко метнул в корзину пустую пачку. Пачка попала куда надо, Настя проводила ееглазами. — Я не знаю, как быть с фотографиями, зеркалом и событиямитрехмесячной давности.

— А что было три месяца назад? — изумилась Настя.

— Ты не помнишь?

— Не-ет.

— Три месяца назад твоя бабушка уволила старую домработницу.Зачем? Что тогда случилось? Может, она о чем-то узнала, чего не должна былазнать? Или твоей бабушке предстояло какое-то серьезное событие, а домработницаей мешала? Или она ее поймала за чем-то подозрительным? Или та просто суппересолила, а бабушка была не в духе? Ты не помнишь, что происходило в эти тримесяца?

— Нет.

Кирилл вздохнул.

— Ну конечно, ты не помнишь. А еще в русские разведчицыготовилась!

Настя обошла его, села на диван и прижалась щекой к егоголой спине.

— Что нам делать, Кирилл?

Он пожал плечами, взял ее руки и положил себе на живот.Живот был твердый и успокаивающе теплый.

— А если… это и вправду Соня? Ты сумеешь ее остановить?

— Я не могу ее остановить, — сказал Кирилл мягко, — я могуее только опередить. Для этого мне нужно выяснить, кто прячется в соседнемдоме.

— Ты… выяснишь?

— Конечно, — ответил он.

* * *

Когда Кирилл осторожно, жалея машину, пробирался поразбитому проселку к дому, небо над Финским заливом налилось свинцовой тяжестьюи странно приблизилось, как будто туча пузом легла на темную воду. С тойстороны тянуло сырым ветром, и в воздухе пахло близкой грозой.

— Сейчас дождь пойдет! — крикнула Настя, выбравшись из«Хонды», и побежала к железной калитке. — Давай быстрей машину в гараж.

— Да я и так быстро, — пробормотал Кирилл себе под нос.

Ветер мел пыль вдоль пустой улицы, поднимал маленькие вихри,низко нагибал кусты старой сирени, открывал близкий залив, взъерошенный иугрожающий.

Из свинцового брюха тучи вдруг сверкнула белая молния ивывалился гром. Гром бабахнул по воде, как пушка на Петропавловской крепости.

Кованые гаражные ворота распахнулись, выскочила Настя,забралась в машину и лихо развернулась, подняв облако пыли, которое унес ветер.

— Черт побери, — то ли с восхищением, то ли с осуждениемгромко сказал Кирилл, наблюдая за ее маневрами.

Перед въездом в гараж она с визгом затормозила, «Хонда» какбудто присела немного и плавно перевалилась через железный порожек.

Кирилл заехал гораздо менее эффектно.

— Пошли, пошли, — торопила Настя, пока он запирал машину, —никто не сопрет твою тачку из запертого гаража. Сейчас хлынет, а нам еще додома бежать.

Они были примерно на полпути к дому, когда дождь догнал их.Он упал белой отвесной стеной, и сразу стало темно, как будто вместе с дождемна сад упала ночь.

Топая, как стадо горных козлов, вспугнутых леопардом, онипреодолели крыльцо и вломились в дом. Вода с волос стекала на лицо и капала уКирилла с носа. Он вытер ее рукой.

— Настя, боже мой, на кого ты похожа! — заговорила ЮлияВитальевна, показавшаяся в коридоре. — И почему так долго? Ты же сказала, чтопоедешь на два или три часа, а сейчас полвосьмого! А во сколько ты уехала?

— Во сколько?

— В три. Быстро переодеваться! Ты простынешь, если…

— Юлька, перестань паниковать, — перебил ее невидимыйДмитрий Павлович, — ей уже не три года! Настя, надо предупреждать, когдаопаздываешь!

Он выглянул в коридор из гостиной, которая утром напомнилаКириллу католический собор в Риме. В руке у него была газета, а на кончике носа— очки. Настя, прыгая на одной ноге, стягивала мокрую туфлю. Допрыгав доКирилла, она схватилась за него и стянула туфлю.

— А ты чего? — спросил Дмитрий Павлович Кирилла. — У тебя жеесть мобильный. Позвонили бы и предупредили.

Из кухни показалась Света. В каждой руке у нее было поглиняной тарелке. На одной тарелке были сухари, а на второй сушки. Лицо злое инапряженное.

— А чего им звонить? — спросила она и повернула на террасу.— Им и без вас весело и приятно, — продолжила она уже с террасы.

Дмитрий Павлович прошуршал газетой и скрылся.

— Сейчас будет чай, — объявила Юлия Витальевна, — и нешумите, Нина прилегла.

— Пошли, Кирилл. — Держа его руку мокрой ладошкой, Настяпобежала вверх по лестнице. На темном полированном дереве оставались маленькиемокрые следы, которые Кирилла почему-то умиляли.

Внизу зазвонил телефон, отозвавшийся неожиданно радостнойтрелью в Настиной комнате.

— Возьмет кто-нибудь, — нетерпеливо сказала она, втащила егов комнату и захлопнула за собой дверь, так что вздрогнули лимонные шторы. Ипрыгнула на него.

Он не ожидал ничего подобного и даже покачнулся немного.

— Когда у тебя такой важный вид, а ты с головы до ногмокрый, — прошептала она, и его ухо моментально загорелось, как будто к немуприложили рефлектор, — я просто не могу.

Льняная рубаха кучей влажного тряпья свалилась на пол.Кирилл наступил на нее. Джинсы застряли на бедрах, и он выдрался из них, какбудто от этого зависела жизнь. Кончики ее волос были совсем мокрыми и оченьтемными, капли падали на бледную грудь, скатывались ниже, и он просто не могэтого выносить. Она двигалась, коротко дышала, спешила, даже укусила его заключицу и так распаляла его, что он с трудом соображал.

Почему темно? Уже ночь?

Он перехватил ее руки, ставшие слишком активными, а он нехотел, чтобы все закончилось так быстро.

— Нет, — сказала она и вырвала руки, — нет!

И снова набросилась на него.

Он очень старался контролировать ситуацию. Он даже закрылглаза, отдаляя себя от нее, потому что понимал, что долго не протянет вэпицентре ее яростных эмоций. Он честно пытался вспомнить названия Великихозер.

Ничего не помогало. Не помогало, черт побери все на свете!..

Она толкнула его на кровать, на целинное покрывало, такпоразившее его в первый раз, и рухнула сверху.

Это был даже не ураган и не шторм, а конец цивилизации.