* * *

На столе под желтым светом сильной лампы лежали в ряд четырелиста плотной бумаги. Два появились недавно, а два других были всегда.

Бумага была желтой и старой, очень толстой. Книга жалобноохала, когда из нее вырывали листы, как будто не хотела с ними расставаться.

Ничего не поделаешь, придется расстаться. Время пришло, иничего остановить уже нельзя.

Почему они нашлись так поздно, эти проклятые бумажки?!Бумажки, на которые была потрачена целая жизнь!

За такие бумажки не жалко не только одной — не жалко двухдесятков жизней.

Только бы понять, что они означают.

Но как?! Как это понять?!

Длинные пальцы прошлись по всем четырем листам,сладострастно чувствуя шероховатость и неровность старой бумаги. Самое главное,что они здесь, все четыре. А уж сложить головоломку как-нибудь получится.

Арабские письмена сложным орнаментом окружали нелепыекартинки. На одной из них был фонтан в райском саду и невиданная птица,взгромоздившаяся на дерево. На другой — придворные в халатах и саблях,склонившиеся перед ханским ложем. Ладони сложены почтительно, на головах —чалмы. На третьей целомудренно обнаженная купальщица, боязливо оглядываясь,входит в озеро, а из-за дерева за ней подглядывает прекрасный юноша. Начетвертой тот же юноша сражается со странным уродом, то ли пауком, то ли мухойразмером с минарет, который нарисован тут же.

Как понять, что там, за этими картинками? В детстве старухачитала сказку о том, как из кусочков льда нужно сложить слово «вечность» иполучить в свое распоряжение все богатства мира. Глупая девчонка вместо того,чтобы дать Каю спокойно сложить это всемогущее слово, стала рыдать и всеиспортила. Кай должен был вернуться с ней в чердачную каморку над улицей, ксвоей нищей бабушке и двум розам в горшках!

Господи, какая несправедливость! Всего-то и нужно было —сложить одно слово, и в кармане был бы весь мир, и в самый последний моментудача отвернулась от мальчишки.

Но он хотя бы знал, какое слово ему нужно сложить, а чтоможно сложить из четырех листов плотной арабской бумаги, на которых нарисованыкупальщица, трон, дерево с птицей и паук?!

Что это может быть? Слово? Картинка? Предложение?

И на каком языке?

Длинные пальцы переложили листы. Теперь первым был ханскийтрон, затем дерево, затем паук и купальщица.

Может быть, это шарада? Обыкновенная шарада, какие раньшепечатали в журнале «Наука и жизнь»?

До слова «вечность» один шаг. И никто, никто не помешает егосделать. Обратно, в нищету с двумя розовыми кустами в горшках, — нельзя.

Все, что угодно, только не это. Пусть даже смерть.

Оказывается, смерть — это очень легко. Старуха умерла, истало свободно, очень свободно, и цель сразу приблизилась, и не нужно было нина кого оглядываться, прятаться, бояться.

Никаких снов, никаких кошмаров, никаких угрызений совести —ничего. Только свобода и предвкушение счастья.

Листы снова переместились, арабские значки как будтонасмехались, выстраивались странными рядами, и не понять было, что онискрывают.

Или это все-таки головоломка? Может быть, нужно разрезатькартинки на части и складывать части? Но на какие?!

И надписи, надписи — что они могут значить?

Если в ближайшее время ничего не удастся выяснить, придетсяпривлекать к этому делу посторонних. Привлекать, а потом — избавляться.

Но это уже совсем не страшно.

Убить просто. Проще, чем прочесть арабские значки и сложитьслово «вечность».

* * *

Настя смотрела в спину Кирилла Костромина, чувствуя себяспаниелем, которого хозяин отдал на время чужому человеку — «передержать».

Была у спаниеля хорошая веселая жизнь на травке, были в нейпростые радости и мелкие неприятности, вроде Киры, а остался один КириллКостромин, от которого теперь зависит все.

Ну, вычислит он человека, который убил ее бабушку, как уже —на раз, два, три! — он вычислил подлог с газетой, и что дальше?

Дальше придется как-то жить.

А как?

Да, газета.

— Кирилл.

Он дернул плечом, это означало, очевидно, что она емупомешала. Ну, помешала так помешала. Все равно у спаниеля теперь нет никакихправ, придется смирно дожидаться, когда этот человек, новый хозяин, обратит нанее внимание.

— Нет, — говорил он в мобильный телефон, — нет, Игорек, ненужно. Мне бы просто выяснить, чем они занимаются. В общем и целом. Да так. Яничего не знаю. Вряд ли криминал, но, может, что-то такое… Настя, какая фамилияу Светы?

— Петруничева, — покорно проинформировал спаниель.

— Петруничева Светлана, Игорь. Архив как называется?

— Я точно не знаю. Это Институт патентоведения, а там архив.

— Институт патентоведения. Узнаешь? Да. Спасибо. Чембыстрее, тем лучше. Звякни мне тогда на мобильный. Как там твоя Далила? Ну,ладно, Алина… Хорошо, хорошо, я больше не… Ты привет передавай. Да. Да. Пока.

Прицелившись, он зачем-то швырнул крошечную трубку в кресло,подошел и сел рядом с Настей.

— Это мой приятель из МВД, Игорь Никоненко, — объяснил он. —Вернее, он не столько мой приятель, сколько Паши Степанова. Паша строитель,дома строит, офисы, все подряд. У меня материалы покупает. Он нас как-то познакомил,и я иногда к Игорю обращаюсь, если мне нужно что-нибудь проверить. Недавноженился на сногсшибательной красотке. Он ее то ли от смерти спас, то ли черезулицу перевел. В общем все очень романтично, как в кино.

— Ты бы хоть штаны надел, — сказала Настя тусклым голосом.

— Зачем? — искренне удивился Кирилл. — Или ты планируешьнемедленно воспользоваться моим… гм… моей наготой?

— Чем?

— Тем. В бассейн пойдем?

— Подожди, Кирилл, — попросила Настя, — ты мне объяснисначала, что там с этой газетой и как ты догадался…

— Я не догадался. Я сложил два и два, получил пять и понял,что это не правильно.

— Я знаю, что ты очень умный, — сказала она язвительно, и унего отлегло от сердца. Она была так подавлена, что он было забеспокоился. — Тымне не раз об этом сообщал. Для тех, кто не так умен, как ты, нужны объяснения.