Она на секунду зажмурилась. В голове стало темно изашевелились отвратительные рептилии, которые днем всегда прятались по углам.

— Он хороший мальчик, — продолжала она торопливо, — немножкобез царя в голове, но мужчину это только украшает, правда? Дядя Боря жестоко сним обошелся. Ему было пятнадцать лет, когда отец ушел, и Влад с трудом этопережил. Дядя Боря просто бросил его, и больше никогда не появлялся, и непомогал, и даже не разговаривал с ним. Влад ужасно переживал.

Дядя Боря бросил не только бедняжку Влада, но еще Соню итетю Александру, но Света про них почему-то не вспоминала, хотя они, наверное,тоже переживали.

— Так что я вас приглашаю, — сказала Света, и Кирилл понял,что отвлекся, — согласны?

Кирилл многозначительно улыбнулся специальной улыбкой,предназначенной для таких случаев, Света, расценив ее по-своему, качнулась кнему и прямо перед носом у него оказался немыслимой красоты бюст с открытойполоской незагорелой кожи.

— Обед, — объявил у них за спиной Настин голос, — послеобеда можно будет продолжить.

Кирилл отшатнулся от предложенного бюста, хотя этого нестоило делать. Теперь он точно выглядел соучастником преступления, которыйзнает, что виноват, но усердно пытается продемонстрировать, что ничего непроисходит.

Такой вид делал Кира на пляже, когда Кирилл увидел Настю впервый раз.

Твою мать…

Все серьезней, чем он думал сначала.

— Вот и хорошо, — радостно проговорила Света и однимдвижением поднялась из гамака, оказавшись очень близко к Кириллу. Это былоглупо, но он еще отодвинулся. — Есть очень хочется. Просто страшно. Не дай богпоправлюсь в этом отпуске, — и она провела рукой по золотистому упругомуживоту.

— Папу никто не видел? — спросила Настя таким тоном, чтоКирилл понял, что жизнь его кончилась раз и навсегда. — Я что-то не могу егонайти.

— Мы не видели, — сообщила Света, отчетливо выговорив слово«мы», — пойдемте обедать, Кирилл.

— Сейчас, — сказал Кирилл и не двинулся с места.

Настя пожала плечами и пошла по дорожке в сторону гаража, ион рванулся за ней, понимая, что это глупо, глупо, а он всю жизнь только иделал, что избегал идиотских положений.

Света засмеялась ему вслед, но ему было наплевать на Свету.

Он догнал Настю и затолкал ее в сирень. Они стояли в сирени,смотрели друг на друга и молчали.

— Я должен сказать — это не то, что ты думаешь! — заявилнаконец Кирилл.

— Ничего ты не должен. Я все понимаю. Она красивая, а я нет.Она раскованная, а я нет. У нее ноги, а у меня…

— А у тебя нет?

Она вдруг так стукнула его кулаком в грудь, что он охнул иотступил немного назад.

— Ты можешь делать все, что угодно, — сказала она, как будтовыплюнула слова ему в физиономию, — я расслабилась и решила, что тебеинтересна. Я забыла, что ты просто выполняешь мою просьбу. Пошли обедать,Кирилл. Нас сейчас все станут искать.

— Твоя Света рассказала мне массу всего интересного, —сказал он, понимая, что говорит что-то не то.

— И потому ты решил немедленно схватить ее за грудь.

— Я ее не хватал!

— Значит, мне показалось.

— Настя, послушай. Я вовсе не собираюсь иметь с ней никакихдел. Просто она так себя ведет, что…

— А ты как себя ведешь?

— Нормально, — ответил он растерянно. Ерунда какая-то. Онговорит совсем как Кира там, на пляже. Он в точности повторяет его слова. Нужнонемедленно, сию же секунду сделать что-то, объяснить, сказать, чтобы онапоняла.

Он не Кира. Он всю жизнь успешно избегал идиотских положенийи со всего размаху вляпался как раз в такое. И — что самое смешное! — вляпалсяна пустом месте.

— Настя, посмотри на меня. Это просто игра. Она играла, а яподыгрывал, потому что это было в моих интересах.

— Я знаю все эти игры, Кирилл. Пусти, я пойду.

— Никуда ты не пойдешь, черт тебя побери совсем! — Он вдругпришел в ярость. — Я что, теперь даже разговаривать ни с кем не имею права?!Что ты на меня напала?! Я приехал сюда из-за тебя, идиотки, потому что тырешила, что мы играем в детективов, и я еще должен неизвестно в чемоправдываться!

— Да не надо ни в чем оправдываться! — тоже заорала она. —Ты мне вообще никто и сиди себе со Светой, если хочешь!

Говорить этого не следовало.

— Тогда я сейчас уеду, — сказал он, — и не смей со мной такразговаривать!

— Уезжай, — ответила она, — видеть тебя не хочу.

Они ссорились, как добропорядочные супруги, пятнадцать летпрожившие в счастливом браке.

Осознав это, Кирилл Костромин схватил ее под мышки, поднял иприжал к себе. Она брыкалась и выворачивалась.

— Ты ревнивая, — заявил он с удовольствием, неожиданноприходя в сознание, — ты очень ревнивая. Это потому, что глаза зеленые.

— Никакая я не ревнивая, — пробормотала она, старательноотворачиваясь. И обняла его за шею.

— В моей жизни было триста тридцать пять разнообразных Свет,— сказал он, — может быть, даже триста тридцать шесть. И не было ни одной НастиСотниковой. На самом деле я думал, что и не будет. Поэтому ревновать меня —глупо.

— Вовсе не глупо, — возразила она и потерлась о него. — Тытак хорошо пахнешь. Только если я еще раз увижу, как она лезет к тебе своимбюстом, я выцарапаю ей глаза.

— Договорились, — согласился Кирилл и прижал ее к себепокрепче. Ему было приятно, что она так его ревнует, хотя это, наверное, тожеглупо. — Знаешь, — сказал он после того, как они поцеловались, — это оченьнепедагогично, но я хотел тебе сказать, что…

— Что?

— Настя!! — закричали из дома. — Настя, куда вы пропали?Сереж, ты не видел Настю?!

— …что для меня это важно, — буркнул он. От Питера до Москвысемьсот километров. Он всегда был уверен, что это очень немного. Или много?

— Настя!

— Мы здесь! — закричала она ему в ухо, и он чуть не уронилее. — Мне все время хочется повиснуть на тебе и висеть, — сказала она быстро, —или потрогать тебя, или чтобы ты меня поцеловал. Или хотя бы просто посмотреть.Как поживают сердца и розы?

Сердце провалилось в живот или еще куда-то глубже, и там,куда оно провалилось, сразу стало горячо и больно.