будет больно, – сказал я, входя в нее. Я имел в виду царапины на ее спине. Она же восприняла мои слова иначе.

– Уже. Я люблю ту боль, которую ты мне причиняешь. – Она обхватила мое лицо ладонями, прижавшись своей грудью к моей, и приоткрыла свои сочные губы, когда я замер внутри ее. Погрузившись на всю длину, мне хотелось остаться в ней навсегда, ощущать, как ее стенки сжимаются вокруг моего члена, а пятки ног впиваются в мою задницу. Я посмотрел в ее глаза цвета штормового неба, на ее черные волосы, зачесанные назад после купания в озере, на высокие, точеные скулы и понял, как именно ощущается влюбленность.

Это чувство быстро и яростно врезается в тебя, подобно скоростному поезду. У меня перехватило дыхание. Черт. Это не предвещало ничего хорошего.

Я не хотел, чтобы она смотрела на меня слишком пристально, боясь показать ей то, в чем не желал признаваться, поэтому я опустил голову к ее левой груди, дразня и покусывая зубами ее розовый сосок. Она выгнулась дугой, отталкиваясь от дерева, и я сжал ее ягодицы в ладонях, приподнимая, а затем снова вошел в нее. Она двигалась навстречу моим толчкам, теребя пальцами кончики моих волос и впиваясь ногтями в плечи, в поцелуе прикусив мою губу до крови.

Будь я проклят, но мне тоже приходилась по вкусу та боль, которую она причиняла.

– Какая же приятная боль, – простонала она, когда я кончил в нее.

Глава двадцать первая

Шайло

Официально заявляю. Я обожаю семью Броуди.

К тому времени, как принесли еду – ребрышки, грудинку, курицу в соусе барбарис, приготовленную на открытом огне и поданную по-семейному вместе с макаронами с сыром, зеленью, капустным салатом и фасолью, – я уже обменялась номерами с Джесси и Гидеоном. В здешнем ресторане действовала опция «приноси выпивку с собой», так что Гидеон захватил вино, наполнив мой бокал, своей матери и Лилы.

– Я выступаю в Мэдисон-сквер-гарден [30] прямо перед Рождеством, – сообщила я Гидеону, когда тот подливал мне вина в бокал. Еще один великолепный Маккалистер. У него были темные, почти черные волосы, точеные черты лица и высокие скулы, а глаза напоминали холодные воды Арктики. – Если понадобятся билеты – дай знать.

Я предложила Джесси то же самое, только в его случае – билеты в Стейплс-центр в Лос-Анджелесе. Он отправил в рот немного зелени и улыбнулся. Этот парень имел светло-каштановые волосы и темно-синие глаза. Он весьма симпатичный.

– Приятно знавать нужных людей. Если когда-нибудь захочешь посмотреть гонку по мотокроссу – я тебя проведу.

В тот момент я уже пребывала в слегка опьяненном состоянии, отчего проявляла чрезмерную восторженность. Так что ответила так, словно обожала ходить на мотокросс:

– С удовольствием.

В ту минуту я любила всех. Мы сидели на длинных скамейках – девять взрослых, один ребенок и малыш – за длинным деревянным столом, покрытым клеенкой в красно-белую клетку. Я практически сидела на коленях у Броуди. Он обнимал меня правой рукой, отчего ему приходилось есть левой, однако он не жаловался и не пытался спихнуть меня с колен.

– Главное – помни, с кем ты тут, малышка, – прорычал он мне на ухо, когда заметил, как я смеюсь над шуткой Джесси.

Я повернула голову, чтобы разглядеть его лицо. Неужто Броуди ревновал?

– О, я прекрасно помню. Я здесь с тем, кто подарил мне вчера четыре оргазма. Не то чтобы я считала.

– Пять. Я считал.

Засмеявшись, я накормила его макаронами с сыром прямо с вилки.

– Ты по-прежнему мой любимый Маккалистер.

– И ты быстро становишься моей любимицей во всем, – он прошептал так тихо, что я засомневалась, а произнес ли он вообще эти слова.

Прежде чем я успела ответить или попросить его повторить сказанное, он отвернулся поговорить с Риджем, оставив меня гадать, не почудилось ли мне это.

Кейт улыбнулась мне через весь стол. Она сидела на другом конце, а Ноа – между ней и Патриком. Ребенок попросился туда после того, как заявил, что его бабушка хотела бы сидеть рядом со своим любимым мальчиком в свой день рождения. Под ее пристальным взглядом я на мгновение подумала, что она примет меня за потаскуху, сидящую на коленях у ее племянника у всех на глазах, однако я не заметила на ее лице никакого осуждения. Она кивнула, словно ее что-то осенило, затем подняла бокал в молчаливом тосте, и мы обе выпили, хотя я понятия не имела, за что.

Броуди сжал мое бедро, привлекая внимание к себе. Я одарила его опьяненной от любви улыбкой.

– Что такое, малыш?

Он крепче обнял меня, когда я заглянула в его глаза. Две девочки-подростка, одетые в короткие топики и кожанки, стояли около нашего стола с телефонами в руках.

– Это она! О боже, это Шайло Леру. – Девушка не кричала, но говорила достаточно громко, чтобы привлечь внимание нескольких человек за соседними столиками.

Проклятье. Я любила своих фанатов и обычно была рада пообщаться с ними. Раздать автографы и просто поболтать минуту. Но всегда ненавидела, когда они прерывали трапезу или врывались в разгар семейных посиделок.

Девушки подошли ближе.

– Можно сфотографировать с тобой?

Прежде чем я, пьяная в стельку, успела вскочить и сказать «конечно, без проблем», Броуди поднял меня со своих колен и усадил на скамейку, затем вскочил на ноги и повернулся к ним.

– Уберите свои чертовы телефоны, – прорычал он. – У нас тут семейный ужин.

Теперь он привлек к себе еще больше внимания, явно решив устроить скандал.

– Броуди. Все в порядке.

– Я позабочусь об этом, – объявил Ридж, встав со своего места и подойдя к брату. Теперь мне не было видно девушек из-за двух пар широких плеч и спин братьев, которые стояли бок о бок, единым фронтом пытаясь меня защитить.

– Привет, Ридж, – произнесла одна из девушек приторно-сладким голосом. – Ты не упоминал, что знаком с Шайло Леру.

– Послушай, детка, я даже не знаю твоего гребаного имени и ни с одной из вас не пересекался. Давай так и оставим, ладно? К тому же ты, должно быть, не в себе, раз подумала, что это Шайло Леру. Так почему бы вам не свалить к чертовой матери от моей семьи и не опубликовать парочку селфи с утиными лицами?

Я не расслышала их ответ. Но они послушались его, и мне пришлось подавить смех.

Ридж и Броуди не сдвинулись с места, пока девушки не ушли, и только тогда вернулись на свои