– Я знаю ее всего месяц.

– Это совершенно не имеет значения. – Его пристальный взгляд остановился на мне. – Ты можешь знать кого-то более двадцать лет и думать, что влюблен в него. Пока не встретишь того, кто заставит тебя осознать, что именно она создана для тебя.

Я прищурился, глядя на него. Вот сукин сын.

Лила рассмеялась.

– Джуд, о чем ты говоришь?

– Броуди понял, о чем я. Не так ли, Б?

Мне следовало все отрицать. Обозвать его засранцем. Сказать, что он не смыслит, о чем ведает. Следовало уйти. Мне следовало много что сделать.

На несколько секунд воцарилась полная тишина. Никто не проронил ни слова.

– Как неловко, – прошептал Джесси. – Может, нам стоит оставить их наедине?

– Да ни черта. – Гидеон наклонился вперед на своем стуле и потер руки. – Я ждал этого дня десять лет. Где мой попкорн?

– О, черт, ну вот, началось, – пробормотал Патрик.

– Броуди… – Лила нахмурилась, пытаясь осмыслить сказанное. Отшутись я, и кризисную ситуацию можно было бы предотвратить. Но я слишком глуп, чтобы хоть что-то сказать. Какого вообще черта я стою в этом амбаре под всеобщим пристальным вниманием?

– Ты не… ты никогда… – Лила замолчала, затем оглядела остальных, и до нее дошло, что она единственная в этом сарае, кто не замечал очевидных признаков. Она округлила глаза, прижав руку к сердцу. – Боже мой.

Пора уходить. Я направился к двери, и Лила вскочила со своего места и схватила меня за руку, останавливая.

– Броуди, – прошептала она. Нахмурив темные брови, Лила вглядывалась в мое лицо в поисках ответа.

Я изучал ее милое личико в форме сердца. Глаза у нее были ярко-зеленые, того же оттенка, что и высокая трава в поле. На носу по-прежнему виднелось несколько веснушек, хотя с годами они поблекли. Те же полные губы и широкая улыбка, которая озаряла все ее лицо.

В детстве мы вместе катались на лошадях. Прыгали через камни в ручье. Разбивали лагерь на заднем дворе и рассказывали истории о привидениях. Я, Лила и Джуд были неразлучны. Когда мы учились в старших классах, я избил Кайла Мэтьюза за то, что он говорил о ней гадости. После смерти мамы, когда они с Джудом ссорились, именно со мной она обычно разговаривала о том, как сильно скучает по ней и какой ее отчим придурок. Когда тот сбежал и она переехала к нам, ее спальня находилась прямо по коридору от моей, и каждый божий день, пересекаясь с ней, я изо всех сил старался не замечать, что у девушки, с которой я вырос, появились округлые формы во всех нужных местах, и она умела вызвать улыбку на моем лице даже в самые худшие дни.

После окончания школы, когда Джуд ушел служить в морскую пехоту на пять лет, мы часто общались. Она приходила на мои родео и аплодировала громче всех. Я водил ее на вечеринки и футбольные матчи в Университет Остина, чтобы она не упустила возможности проникнуться атмосферой колледжа, поскольку Джуд попросил меня присмотреть за ней. Но я делал это отнюдь не ради него. Мне нравилось проводить время с Лилой. Мне нравился ее смех, упрямство и жизнестойкость. Мне нравилось в ней все.

Когда Джуд вернулся домой из Афганистана и начал заниматься самолечением с помощью алкоголя, Лила обратилась ко мне. Именно мне она позвонила, когда у нее случился выкидыш, а Джуд был слишком пьян, чтобы встать с постели и отвезти ее в больницу. Именно мне она позвонила, когда сходила с ума от беспокойства. Каким-то чудом я нашел его в поле как раз вовремя.

Когда родился Ноа, я настоял на том, чтобы присутствовать при родах. Мне было плевать, хотела она того или нет, я не собирался пропускать рождение своего сына. Лила так сильно сжимала мою руку, что казалось, сломала мне ее в нескольких местах. Но мне было все равно. Самым важным для меня являлось то, что я находился рядом с ней.

Все эти воспоминания пронеслись у меня в голове за каких-то тридцать секунд. Как на высокоскоростной кинопленке, где Лила и Броуди запечатлены в самых ярких моментах за последние годы.

Вот только я не собирался признаваться ни в чем из этого. Особенно перед всей семьей. Ни за что.

Джуд выиграл, я проиграл. Однако впервые за долгое время, сколько я себя помню, у меня не было ощущения, что я проиграл. Я не испытывал ни прежней горечи, ни обиды. Теперь я мог смотреть в глаза Лилы, не задавалась вопросом «что, если…».

Вместо того чтобы видеть свое будущее, я видел свое прошлое.

Нам не суждено быть вместе, и как бы мне ни было больно это признавать, Джуд прав. Я хотел Шайло так, как никогда не хотел Лилу. Пусть даже наши отношения и продлятся всего две недели и никогда не перерастут в нечто большее, Шайло уже знала обо мне то, чего никогда не знала и не узнает Лила. И мне хотелось думать, что она приняла меня таким, какой я есть. Грубый, сквернословящий, придурковатый ковбой, который, как известно, слишком часто ввязывался в драки, слишком много пил и говорил только правду.

Я открыл дверь амбара и выбежал оттуда, оставив Лилу и свою семью. Я пробежал полпути по заднему двору, как вдруг Лила догнала меня и схватила за руку, останавливая.

– Броуди… поговори со мной.

С усталым вздохом я повернулся к ней. Лила никогда не умела оставлять что-то в покое, так что и в этот раз решила докопаться до правды.

– Зачем? Какой толк?

– Я просто чувствую… – Она прикусила нижнюю губу. – Прости, что так часто надоедала тебе. У меня и в мыслях не было пользоваться тобой… Я понятия не имела о твоих чувствах ко мне.

Забавно, что Лила – единственная, кто этого не замечал. Но ее любовь к Джуду делала ее слепой. Она не видела никого, кроме него.

– Ты не пользовалась мной. Я ни разу не делал ничего, чего бы не хотел. Мне правда хотелось быть рядом с тобой. – И это – чистая правда. За всю жизнь меня слишком много раз обманывали. Бросали на произвол судьбы и подводили. Так что давно-давно я поклялся, что никогда не подведу людей, которых люблю и о которых забочусь. – Я бы ничего не стал менять.

Ее глаза наполнились слезами.

– Я люблю тебя, Броуди. Ты ведь знаешь это, правда?

Я знал, что она любит меня, но, как я уже говорил