крайне мере, хвалить ее ногти – самый безопасный и совсем не странный вариант.

Она улыбнулась, и ямочки на ее щеках еще раз напомнили о том, что она дочь Дина.

– Спасибо. Мама сводила меня на маникюр. Фиолетовый – мой любимый цвет.

– Мой тоже.

– О, прикольно.

– У меня зеленый, как у папы, – сказал Ноа.

– Девочки похожи на своих мам, а мальчики – на пап, – уверено заявила Хейли. Ноа кивнул, принимая это как факт. Хейли и не подозревала, насколько похожа на своего папу. Казалось несправедливым, что ей так много досталось от него и так мало от меня.

– Я уже знаю, что Ноа похож на своего папу. А ты… – я прочистила горло, готовясь перейти опасную черту, – ты похожа на свою маму, Хейли?

Я затаила дыхание в ожидании ответа. Она кивнула.

– Мама любит Дисней, и я тоже. Мы обе любим пиццу с пепперони и мятное мороженое. О, и самое забавное: у нас у обеих кривые мизинцы. – Она подняла руки, показывая мне свои кривые пальцы.

– О, вижу. Вау.

– И у тебя такие же каштановые волосы, как у нее, – добавил Ноа.

Хейли перекинула кончик косы через плечо и поднесла его к глазам, словно хотела убедиться, что у нее каштановые волосы.

– Да. Верно. В младенчестве я тоже была похожа на нее. – Она толкнула Ноа в руку, привлекая его внимание. – Готова поспорить, если бы ты посмотрел на наши детские фотографии, то не смог бы отличить нас.

– Скорее всего. – Он пожал плечами. – Все младенцы выглядят одинаково.

Ее глаза расширитесь от его слов.

– Неправда. Леви – самый милый ребенок на свете.

– Скорее, самый шумный. – Ноа пожал худеньким плечом. – Хотя иногда он и правда милый.

– Ты правда так похожа на свою маму? – спросила я Хейли. Для чего я вообще мучаю себя? Не говоря уже о том, что было неправильно выпытывать информацию у шестилетнего ребенка.

Она кивнула.

– Мама и папа выбрали меня из всех остальных детей.

У меня перехватило дыхание.

– В смысле – выбрали тебя?

Замолчи, Шайло. Закрой свой поганый рот.

– Они хотели ребенка больше всего на свете. И вот однажды им позвонили и сказали, что их ребенок родился. И им оказалась я. – Хейли улыбнулась и гордо указала на себя, словно только что рассказала самую лучшую историю на свете. И думаю, так оно и было. Что может быть лучше, чем стать чьим-то выбором номер один? Являться самым желанным ребенком на свете? Ничего.

– Это потрясающе, – произнесла я, когда ко мне вернулся дар речи. – Им так повезло с тобой.

– Они сказали, что ждали меня слишком долго, а когда наконец встретились со мной, то заплакали.

У меня так сдавило горло от эмоций, что я из последних сил выдавила следующие слова:

– Я их не виню, – прошептала я. – Я бы тоже расплакалась.

– От чего бы ты расплакалась? – спросил Броуди, ставя перед детьми пирог и две пластиковые вилки, а затем сел рядом со мной. Я так сосредоточилась на Хейли, что даже не заметила, как он подошел.

К счастью, Хейли избавила меня от необходимости отвечать на его вопрос.

– Спасибо, мистер Маккалистер.

– Не за что. И зови меня просто Броуди.

– Хорошо, мистер Маккалистер. – Ноа и Хейли захихикали, а затем продолжили говорить «мистер Маккалистер», пока ели свой пирог. Я надеялась, что это отвлечет его внимание и он забудет о своем вопросе.

– Посмотри на меня, – сказал Ноа, толкая Хейли локтем. Он взял трубочки из их стаканов и засунул по одной в каждую ноздрю. – Я морж.

Хейли хихикнула.

– Привет, глупый морж.

Она вынула трубочки из его носа и поставила их себе на макушку, покачивая ими.

– А я инопланетянка.

– Привет, глупая инопланетянка.

К тому моменту, когда мы вышли из придорожной закусочной, дети хохотали до упаду.

– Теперь мы можем поехать на игровую площадку? – спросил Ноа, когда мы все сели в грузовик.

Было только пять часов, и у нас оставалось еще два часа до того, как отвезти Хейли домой.

– Хочешь, я сначала отвезу тебя домой? – спросил меня Броуди, дождавшись, пока я пристегнусь, прежде чем выехать с парковки.

Вот он, мой шанс сбежать. Мне лишь оставалось сказать ему «да», и я окажусь дома в безопасности. Но вместо этого отрицательно покачала головой.

– Все в порядке. Я поеду с вами.

По дороге на игровую площадку Броуди вернулся к вопросу, который задал ранее:

– Так от чего бы ты расплакалась?

На заднем сиденье дети смеялись и разговаривали, не обращая на нас внимания, поэтому я солгала и сказала первое, что пришло в голову:

– Я бы расплакалась, если бы кто-то подставил мне подножку во время бега.

О боже. Я закатила глаза, поражаясь самой себе. Это прозвучало так неубедительно.

– Кто-то подставил ножку Хейли или Ноа? – Броуди крепче сжал руль.

– Нет, – быстро ответила я, чувствуя, что он собирается задать детям вопросы и, если понадобится, разобраться с ситуацией, которая полностью выдумана. – Мы говорили о других детях. – Он нахмурил брови, пытаясь понять смысл сказанного. Я махнула рукой. – Дети, которых они даже не знают. К ним это не имеет абсолютно никакого отношения. Разговор шел о телешоу. – Чем больше я говорила, чем глубже себя закапывала.

Боже, Шайло, заткнись.

Броуди странно посмотрел на меня, но я притворилась, что не заметила. Я крутила кольцо на большом пальце и смотрела в лобовое стекло, слушая нежный голос Хейли. Они с Ноа сочиняли глупые песенки. Слова не имели никакого смысла, но ее голос звучал так мило, что я не могла устоять. Я повернулась, чтобы посмотреть на нее. На левой коленке у нее красовался пластырь с Эльзой. Что послужило вдохновением для моей дурацкой истории.

– Твоя мама сказала мне, что ты любишь петь Let It Go. Это твоя любимая песня?

– Теперь это моя вторая любимая песня.

– А какая первая?

– Хочешь, я ее спою? – предложила она.

Я кивнула, сжимая в руках телефон, готовясь, если что, снять ее.

– Я бы с удовольствием послушала.

Ее лицо засияло от возможности спеть для большой аудитории. Меня.

– Хорошо.

Без предисловий Хейли начала петь Here Comes the Sun [32] группы The Beatles. Она знала каждое слово и брала каждую ноту, и я обрадовалась, что надела темные очки, так что никто не мог увидеть моих слез. Когда она закончила петь, Ноа заявил:

– Хейли – лучшая певица в Техасе. А возможно, и во всем мире. Верно?

Она широко улыбнулась ему, а я едва могла разглядеть ее сквозь пелену слез.

– Она… – я прочистила горло, – да, она лучшая