Я отвернулась от них, когда Броуди заехал на парковку и заглушил двигатель. Мое сердце так измывалось от боли, что я не представляла, как переживу оставшиеся время вместе с ними. Мне хотелось свернуться калачиком и заплакать.

Вот только я не могла позволить себе такую роскошь, поскольку дети рвались на игровую площадку. Поэтому с тяжестью на сердце я зашагала вместе с Броуди вслед за детьми. Игровая площадка располагалась в государственном парке, окруженная деревянным забором и тенью деревьев. Однако стояла столь невыносимая жара, что воздух обволакивал меня. Я стянула майку со скользкой от пота кожи, пытаясь остудиться. Сердце бешено колотилось, а в голове нарастало давление. Отчего казалось, что она вот-вот взорвется.

– Почему ты приехала в Сайпресс-Спрингс, Шайло? – спросил Броуди. Как давно выяснилось, он был наблюдательным и умел считывать мое настроение, поэтому меня не удивило, что он вновь решил задать этот вопрос. Вероятно, он понял правду и искал тому подтверждения. Вот только я не была готова раскрывать правду. Ведь даже не могла разобраться со своими чувствами в отношении Хейли, не говоря уже о том, чтобы пытаться объяснить ему что-либо из нашей с ней истории.

Будучи артисткой эстрады, я научилась быть хорошей актрисой. Одну свою сторону я показывала миру, а другую – настоящую – лишь немногим избранным людям. За все время пребывания в Техасе Броуди успел увидеть настоящую Шайло. А не певицу со сцены.

Однако на этот раз я улыбнулась ему своей ослепительной улыбкой, которую натягивала во время получения «Грэмми».

– Я приехала сюда в поисках тебя, Ковбой. – Я опустила солнечные очки и подмигнула ему. – И это была безумная поездка.

Мы остановились возле огороженной детской площадки, и он некоторое время изучал мое лицо.

– Понял. Сообщение получено. – Броуди провел рукой по волосам и хрипло засмеялся. Очевидно, мой резкий ответ не обрадовал его. – К черту все. Ты мне ни черта не должна.

С этими словами он зашагал прочь, оставив меня стоять за пределами игровой площадки. Я наблюдала за ним с другой стороны забора, пока он стоял на страже, скрестив руки на груди и следя за тем, чтобы дети не упали и не поранились о деревянный скалодром. Они весело играли, не обращая внимания на то, что происходит в жизни взрослых. Я наблюдала, как Хейли взбирается по раме, затем следует за Ноа по веревочной лестнице, переступая с одной ступеньки на другую и сосредоточенно хмуря брови. Она аккуратно переставляла ноги с единственной целью – перебраться на другую сторону.

Воздух был таким горячим и душным, что казалось, будто я задыхаюсь и не могу вдохнуть полной грудью. Я разрывалась между желанием присоединиться к Броуди, попытками все исправить и уйти, чтобы собраться с мыслями. Мне требовалось время побыть одной, чтобы все обдумать и прийти в себя.

Броуди по-прежнему стоял ко мне спиной, расправив плечи и слегка расставив ноги, и не сводил глаз с детей. И хотя я не видела его лица, мне все равно удалось распознать эту позу. Он возводил стены, пытаясь отгородиться от девушки, которая отказалась дать ему честный ответ на единственный вопрос.

Как последняя трусиха, я развернулась и зашагала прочь, не останавливаясь. Мимо детской площадки и бейсбольного поля, где проходил матч малой лиги. Я смотрела прямо перед собой, низко надвинув кепку, и вытирала слезы, уходя прочь от Броуди. От Хейли. От жизни, которая никогда не станет моей.

Прошлой ночью мне позвонил Дин. Как всегда вовремя. Я переадресовала его звонки на голосовую почту. Он оставил два сообщения, которые я не прослушала. Возможно, это знак. Моя прежняя жизнь звала меня обратно, напоминая о том, что реальность, а что всего лишь фантазия.

На данный момент я чувствовала себя уязвимой. Так что мне явно не стоило прослушивать голосовые Дина. Но, по всей видимости, я – мазохистка. Достав из кармана телефон, я включила первую запись и прижала смартфон к уху, чтобы послушать его голос. Знакомый. Хриплый. Голос солиста и человека, кто за свои двадцать восемь лет прожил нелегкую жизнь.

– Привет, детка. Я только что вышел из реабилитационного центра. Лэндри сообщил, что ты уехала на некоторое время. Надеюсь, у тебя все хорошо. Надеюсь… – Он сделал паузу, чтобы затянуться сигаретой. – Проклятье. Дело вот в чем. За последние шестьдесят дней я написал много музыки. Охренительно много. Думаю, это лучшая музыка, которую я кого-либо писал. Но есть одна песня… я написал ее специально для тебя. Она буквально хлынула из меня. Я знаю, ты не хочешь иметь со мной ничего общего… я понимаю. Но, детка, ты нужна мне. Я нуждаюсь в тебе. Без тебя моя жизнь – полная лажа. Теперь все будет по-другому. Я чист и трезв. Я прошел через ад и вернулся… и не собираюсь снова вставать на тот путь.

Голосовое закончилось, и я нажала на следующее. Зачем я вообще слушала дурацкие объяснения бывшего? Ответа у меня не нашлось, так что я продолжила стоять в тени дуба и слушать Короля-оправданий-и-пустых-обещаний, его голос возвращал меня в другую жизнь.

– Привет. Это снова я. Я знаю, что ты ответишь «нет». Но просто подумай. В хорошие времена нам было охрененно круто. И так может стать снова. Я хочу отправить тебе песню, которую написал. Она о нас, Шай. Никто, кроме нас, не сможет ее спеть. Даже если ты никогда не вернешься в группу или ко мне, просто спой со мной еще одну песню. Всего лишь одну, Шайло. Пожалуйста. Позвони мне. Буду ждать твоего звонка.

Я убрала телефон в карман шорт и опустилась на землю под дубом: шершавая кора врезалась в спину, когда я прислонилась к ней. Ситуация усложнялась. Его предложение выходило за рамки. Но оно было в духе Дина. Ему всегда хотелось получить что-то еще. Проблема с ним заключалась в том, что он не умел отпускать. Он продолжал настаивать, пока не добивался желаемого. Поэтому я не собиралась отвечать на его звонки и записывать с ним дуэт. Если он думал, что я когда-нибудь вернусь в «Акадианский шторм» или к нему после всего того ужаса, через который он заставил меня пройти, то он, должно быть, рехнулся.

Я прижала колени к груди и крепко зажмурилась, охваченная воспоминаниями.

Когда я сообщила Дину, что ухожу от него, я находилась в бассейне в нашем доме в Малибу. Современный белый дом с окнами во всю стену, выходящими на Тихий океан. Тогда мы решили начать жизнь с чистого листа,