Не знаю, как другие, а я верю,

Верю в друзей…

Лев Черняк: Говорить о каких-то «незыблемых» чертах характера Высоцкого — думаю, некорректно. По многочисленным воспоминаниям его современников — и по его личной анкете, где на вопрос «Каким человеком ты себя считаешь?» он ответил одним словом: «Разным», — можно сделать вывод, что в разных ситуациях он был действительно разным. Но всегда очень боялся спада своей популярности. В этом смысле он был очень мнительным.

Илья Рубинштейн: Высоцкий был очень разным. Многое у него случалось «под настроение». Думаю, что не следует пытаться его «привести к единому знаменателю». Давид Карапетян рассказывал мне такой случай. Позвонил он Высоцкому: «Володь, подъеду сейчас к тебе!» Тот отвечает: «Без проблем. Жду!» Как подъехал, Давид спрашивает: «Позарез нужны срочно пятьдесят рублей!» Высоцкий ушел за деньгами, возвращается — и, как бы в шутку, бросает: «Да я понимаю: для денег только вам всем и нужен. Вы все мной пользуетесь!» Давид клятвенно заверяет: «Я через неделю отдам!» Высоцкий, с улыбкой: «Да, конечно, отдашь… Все вы так говорите!» Через неделю Давид приезжает, протягивает деньги: «Вот, хочу долг отдать!» На что Высоцкий аж изменился в лице: «Какие еще пятьдесят рублей? Ты что, с ума сошел?! Спрячь деньги, иначе мы поссоримся!»

Геннадий Николаев: Помню, я был свидетелем такого эпизода. Хмельницкий спросил подъехавшего к театру Высоцкого: «А ты с гитарой?» Помню выражение лица Высоцкого, который посмотрел сначала на Хмельницкого, затем кивнул на заднее сиденье — через стекло виднелась гитара, аккуратно лежавшая там, — и ответил с явной иронией: «А зачем я вам нужен без гитары?» Думаю, что они ехали на какую-то, прямо скажем, пьянку — к кому-то в гости. Конечно, нехорошо говорить «торговать Высоцким», поэтому скажу помягче: выступление Высоцкого — это была своеобразная плата за угощение. Поэтому его друзья и везли Высоцкого «как бычка на заклание». Самое интересное, что конкретно в тот момент Высоцкий не пил, потому что был «в завязке». Но то, что потом все равно случались разборки с Мариной Влади, — это наверняка!

Станислав Куняев: Высоцкий не был ни поэтом, ни прозаиком, а всего лишь — хотя это не мало! — выдающимся актером, которому было мало театральной и киношной славы. Кто он был в жизни? Поскольку Высоцкий был талантливым актером, то мог «быть» кем угодно, мог сыграть любую роль и в жизни, что с успехом и делал. Надо понимать, что это поэт выражает всегда самого себя. Но актер выражает не себя, а лишь роль, ему заданную!

Анатолий Сивушов: В 90-е годы у меня был проект, где снимался Василий Семенович Лановой. Как раз тогда случился праздник «День кино»: прошли съемки, устроили сабантуй — все выпивали, закусывали. Это был 93-й год, расстрел Белого дома. И меня поразило, как по мере каждый выпитой рюмки в актере просыпался один из сыгранных им персонажей. Для меня это стало очень ярким примером. Сначала человек рассказывал что-то такое задорное про коммунистов, и я видел Павку Корчагину с горящими глазами. А через несколько рюмок — он вдруг начинал говорить, что будет «вешать коммунистов на фонарях»! И я видел поручика Шервинского из «Белой Гвардии» Булгакова. Это очень яркая иллюстрация того, что в одном актере могут уживаться множество разных персонажей, которых он играл. Наверное, дело еще в школе Станиславского, ведь нашим актерам необходимо именно прожить роль, полностью примерить на себя чужую жизнь. В системе Чехова, которая используется в Голливуде, роль включается «по щелчку» и так же выключается. А подход Станиславского, я считаю, накладывает неизгладимый отпечаток на личность актера.

Анатолий Сивушов: Кем именно считает себя конкретно сегодня каждый актер — да, кто его знает! Но если мне нужно организовать чисто деловую встречу с кем-то из актеров, я всегда слежу за тем, чтобы рядом не было зеркала. Иначе этот актер забудет про все деловые предложения и будет все время смотреться в зеркало! Позерство и нарциссизм — неотъемлемая черта любого артиста. Он все время думает о том, как он выглядит. Женщина-актриса — это еще полбеды! А вот мужчина-актер — тут совсем беда!»