– И вы ее не чуете?

– Если она сильнее, могу и не почуять.

– Ну, тогда все не так уж страшно, – сказалСварог. – И довольно просто. Мы стоим в порту на якоре, пленные заперты втрюме под надежной охраной, пока что ничего необычайного на борту не произошло,иначе давно сыграли бы тревогу. Если она среди пленных, мы ее найдем. Япоговорю с капитаном.

– И не откладывай, – сказала Грельфи. – А если мыее обнаружим… Ради твоего же блага следует эту девку незамедлительно проводитьна аккуратный штабелек сухих поленьев, или, не мудрствуя, проткнуть чем-нибудьсеребряным. Если только у тебя нет к ней нежных чувств после известногообщения…

– Откуда? – жестко сказал Сварог.

– Вот и прекрасно. Нужно ее прикончить, не откладывая –если, конечно, найдем. Если она не уплыла, обернувшись какой-нибудь морскойтварью – а что, некоторые умеют…

– Как ее ухитрились в Готаре захомутать? – произнесСварог, скорее размышляя вслух.

– Значит, был там кто-то знающий, который потом, при твоемтам воцарении так и не объявился, привыкнув, видимо, жить без огласки. Вот чтомне в голову пришло… Есть ведь заклинания, позволяющие вытащить из памяти все,что человек когда-то видел или слышал. В памяти все сохраняется, даже есличеловек полагает, будто забыл все начисто…

– Ну да, – сказал Сварог вяло. – Я и сам умею.Научили наверху.

– Вот и вспомни все в точности. Как все было, кто ее сводилс костра… Каждую мелочь вспомни.

– Я вам даже без заклинания скажу сразу, что с костра еесводил я сам, – сказал Сварог. – Прекрасно помню. А детали… Ну что ж…Все кончено, мы с Леверлином хозяева положения, барон убит, стражакапитулировала… Я им велел немедленно освободить Джагеддина и девушку, онипослушались, веревки на Джагеддине разрезали быстро, а с ней отчего-тозамешкались, я их выругал, подошел, сам стал резать кинжалом веревки… Самыеобычные были веревки, они у меня сейчас перед глазами – грубые «самопрядки»…нет, постойте! Было что-то еще! Она была привязана к столбу веревками… и, кромеэтого, ее с ног до головы опутывал, опять-таки привязывая к столбу, какой-тошнурок… шерстяной, как мне представляется, разноцветный, черно-бело-красный,цвета были выражены отчетливо…

– Ага! – удовлетворенно сказала Грельфи. – Неоскудела старуха умом и сообразительностью… Был у них знаток, точно! Самаянатуральная «ведьмина путанка», голубчик мой! Из шерсти пряденая, в три цветаокрашенная – и, голову даю на отсечение, еще и нашептанная, потому что сама посебе, без нужных нашептываний, она немногого стоит. Все понятно теперь. Кто-тоу них знал толк в спутывании ведьм. Ей ни за что не освободиться было, горетьбы ясным пламенем, да тебя принесло, благородного избавителя с лубочнойкартинки, принца Перситана-Злат-Венец недоделанного… А не видели ли вы там,часом…

В дверь постучали, с неуклюжей моряцкой деликатностью.Сварог, не медля, пошел открывать. За порогом стоял боцман Блай, чертовскиколоритный, как во времена их первой встречи – и крепко держал за локоть,поставив перед собой, понурого палубного мастера Букана, живого и невредимого.Дружески ухмыляясь Сварогу, боцман пояснил:

– Извините, что беспокою, но этот вот сукин кот с потонувшейлоханки надоел часовым хуже навозной мухи. Квадранс без передыху рвется изтрюма, кричит, будто имеет сообщить вам что-то невероятно важное и срочное…Сначала ему хотели, не мудрствуя, как следует надавать по шее, но я решил, малоли что…

– Давайте его сюда, – сказал Сварог, посторонившись.Бесцеремонно затолкнув пленного в каюту, боцман привалился к дверному косяку и,ласково касаясь пальцами разнокалиберного оружия на широком кожаном поясе,непререкаемым тоном объявил:

– Я уж тут постою, в сторонке. Народец известный, мало ликак обернется…

Букан лишь покосился на него, ничего не сказал, мрачновздохнул. Вид у него был потерянный, он, сразу видно, переживал свое нынешнееположение крайне тяжело и не питал особенной любви к окружающим.

– Не смотрите на меня так, – сказал Сварогтерпеливо. – Я ваш корабль не топил, сами знаете.

– Все равно вы тут – свой человек, сразу видно…

– Вот именно, – сказал Сварог. – Точно подмечено.Я здесь среди старых друзей. Вы вроде бы не самый плохой на свете человек,любезный мой палубный мастер, но не ожидаете же вы, что я рассорюсь со своимистарыми друзьями только оттого, что вы с ними не в дружбе? Вы сюда пришли,чтобы меня упрекать в выборе друзей, или у вас другая, серьезная нужда?

– Капитан погиб, – пробурчал Букан, глядя в пол.

– Я знаю, – сказал Сварог с некоторой мягкостью. –Можете мне поверить, отнюдь не пылаю злорадством по этому поводу. Скажу вамбольше, капитан Зо тоже не намерен злорадствовать. Что тут скажешь? Таковажизнь… Итак?

– Эта стерва была тут, – сказал Букан, ни на кого неглядя. – Лично мне эта компания, – он мотнул понуро опущенной головойв сторону благодушно ухмылявшегося Блая, – никак не по нраву, но это одно,а ведьма – совсем другое… Короче, она, гадина, уцелела. Она обернулась,понимаете? Нас спаслось человек тридцать из всей команды…

– Не «вас спаслось», дражайший мореплаватель из-подгорротской «кляксы», а мы вас благородно подобрали в шлюпки, – любезнейшимтоном поправил боцман Блай. – А могли бы и картечью шарахнуть или простооставить бултыхаться в открытом море. Улавливать нужно такие нюансы и ценитьблагородное обхождение…

– Блай! – с досадой сказал Сварог.

– Да я просто нюансы расставляю…

– Потом как-нибудь, ладно? – сказал Сварог. –Ну-ну, продолжайте!

– Нас спаслось человек тридцать… – сказал Букан. – Яцеплялся за обломок, и неподалеку оказался какой-то странный тип – на видничего особенного, невидный, молодой такой, щупленький, с перепуганной рожей…Тогда мне в голову не пришло, в чем заключается странность – не до того было,не отошел еще от… случившегося. А потом, когда нас благородно поместили в трюм,благородно дали жратвы и питья, когда было время поразмыслить, я и сообразил…Не было у нас на борту такого типа, понимаете? Корабль – это вам не столичныйгород с его многолюдьем, на корабле всех прекрасно знаешь, все наперечет… Нотот тип был мне совершенно незнаком. Так вот, теперь его нет. Когда насзагоняли в трюм, он был среди всех… а теперь его нет. Я нарочно обошел весьтрюм, присмотрелся… Нет его больше, понимаете?

Боцман Блай, подпирая косяк, таращился в потолок сострадальчески скептическим видом. Весь его облик показывал, что онвоздерживается от едких замечаний исключительно из уважения к Сварогу. Чтоподелать, он попросту не понимал, о чем идет речь…

Зато Грельфи понимала. Она вскочила со стула так, словно наней не висело груза прожитых лет, одним скачком оказалась перед палубныммастером и торжествующе заорала:

– Ага, вот оно! – и добавила печальнее: – Но раз я еене чуяла, она, погань молодая да ранняя, точно, сильнее… Что же, что же… Илиневидимкой сделалась, хотя я и не пойму, какая ей от того выгода, или… Боцман,у вас на корабле крысы есть?