Несколько рук подхватили его и перевалили через борт. Иныелица выглядели смутно знакомыми, памятными по тому, давешнему плаванью, хотяСварог и не вспомнил бы сейчас имен. Он уселся в носу, где отыскалось свободноеместечко, привалившись поясницей к борту, улыбаясь широко и бессмысленно,протянул:

– А все-таки смерти нет, ребята…

– Это точно, – ухмыляясь, подхватил один из моряков(положительно, и голос знакомый, точно, общались тогда). – Пока мы есть,ее нету, а когда она придет, нас, собственно говоря, уже не будет, так чего жее бояться-то, философски рассуждая? С благополучным прибытием, ваше величество.Надо же, справилась старая чертовка, не зря взяли на борт вопреки всемтрадициям…

Пропустив мимо ушей это непонятное замечание, Сварогповернулся к Маре. Боевая подруга гордо и независимо смотрела на неготемно-синими глазами, которые иные придворные поэты-лизоблюды в Равене ужеповадились было сравнивать с какими-то самоцветами, воображая, что делают этимСварогу приятное и надеясь на щедрое вознаграждение в благородных металлахмонетного чекана. Правда, вознаграждения они так и не дождались и притихлипосле того, как Мара отловила парочку в лабиринтах дворца и пообещалапоотрывать руки-ноги, заявив, что мадригалы, по ее глубокому убеждению, следуетскладывать исключительно о придворных шлюхах, к каковым она не относится…

– Ну, и где тебя черти носили? – поинтересовалась онаспокойно.

– Долго рассказывать, – сказал Сварог, идиотскиухмыляясь в пространство. – Иди-ка сюда, я тебя поцелую, а эти господаделикатно отвернутся…

Мара бросилась ему на шею, не дожидаясь, когда моряки и всамом деле отвернутся поголовно. Закинула руки на шею, прижалась щекой таккрепко, что у него на миг перехватило дыхание. Тяжко вздохнула, отбросивнапускную браваду:

– Сколько было нервотрепки…

– Вы что, меня искали?

– Нет, порыбачить вышли от нечего делать…

– Как вы узнали, что я живой?

Не отрываясь от него, прижавшись щекой к плечу, Мараответила то ли счастливым, то ли сварливым голосом:

– Вы, должно быть, от тягостных странствий и всехсопряженных с этим переживаний малость отупели, ваше величество… Изволилизабыть, что Доран-ан-Тег никто другой не сможет взять в руки, пока живпоследний хозяин? Вот от этого мы и стали плясать, когда перерыли там всевокруг и вглубь, но тела не нашли. Вообще-то, честно тебе признаюсь, этагениальная идея не мне пришла в голову… Бони измыслил. Вот что значит здороваякрестьянская сметка. Ну, Интагар быстренько раздобыл парочку приговоренных ксмерти и запустил их в комнату, где лежал топор. И когда топор их тут же…пожурил, все поняли, что ты живехонек. Только неизвестно где – а это уже проще,когда есть полная определенность. И начались поиски… Потом расскажу.

Сварог осторожно отстранил ее, заглянул в лицо. Нет,конечно, в глазах не было ни единой слезинки, но все равно, Мара смотрела нанего так, что жить на свете становилось гораздо веселее, и душа пела от глупойгордости – это была его девушка на вечные времена, его красавица, подругабоевая, кошка рыжая… Он оцепенел от нежности, что с ним редко случалось.

Корабль был уже совсем близко, и сверху смотрели, ухмыляясьво весь рот, и некий король, прыгнувший на эту должность прямиком из беглыхкрестьян, и некий барон, не так давно воровавший кошельки в Равене, и некийприродный граф, и остальные друзья, при виде которых Сварог забыл о всехпечалях.

Старая колдунья Грельфи, вопреки своей обычной сварливости,казалась сейчас полностью умиротворенной и всецело довольной жизнью.

– Что ни говори, а есть в моряках обхождение и утонченность,которой сухопутным не всегда хватает, – сообщила она. – Душарадуется, глядючи, как они заботятся о дряхлой немощной старушонке, корочкойскудной поделились, не забыли, что старуха – тоже человек, и глотку промочитьей хочется, как всякому…

Вот тут она, по старому обыкновению, прибеднялась на полнуюкатушку. На столике перед ней стояла бутылка не просто «Семи якорей», а тогоотборного сорта, что запечатывают синим сургучом, а место пресловутой сухойкорочки замещали блюдо с изюмом и тарелка с розовой ветчиной. Между делом,между фразами старуха прихлебывала ром отнюдь не воробьиными глоточками, стольже обстоятельно подкрепляясь заедками, благо зубы у нее были все до единого присебе, хоть проволоку перекусывай.

Сварог, неторопливо расхаживая по каюте, сделал пару шагов всторону – и за ним тут же повернулась, словно стрелка компаса, черная коряваядеревяшка, насаженная на костяной шпенек, каковой, в свою очередь, торчал изтолстого, в палец толщиной, пласта высохшей кожи, в незапамятные временапринадлежавшей некоей весьма экзотической и, несомненно, огромной твари, прокоторую как-то не тянуло расспрашивать. Сварог и не слыхивал, чтобы сейчасобитали монстры с подобной шкурой – тут уж явственно попахивало вымершимдраконом.

Перехватив его взгляд, старуха сказала с законной гордостью:

– Оказалось, не такая уж я слабосильная и никчемная, кое-чтоеще могу… Как, может быть, догадываешься, твое величество, этой механизмой ятебя и искала, а кораблю оставалось только плыть в соответствии с указаниями,понятия не имею, чья это шкура, больно уж стародавняя, но про нее мне, каквидишь, не соврали. До сих пор работает, зараза… Так, значит, вернемся к твоейголоволомке… Дымные орнаменты, говоришь, с черными искрами, говоришь… Исопротивляться ты не смог, завалила тебя эта Марута, как драгун кухарку… Твоевеличество, я тебе, конечно, верю, но мужики есть мужики. Скажи честно, онатебя и в самом деле заморочила или ты, мягко скажем, не особенно брыкался? Потвоим же собственным описаниям, девка молодая, смазливая, а ты, уж прости заправду, верностью одной-единственной, по моим жизненным наблюдениям, что-то неблещешь…

– Так и было, как я рассказывал, – сумрачно сказалСварог без малейшего раздражения. Он раз и навсегда постановил однажды, чтозлиться на вздорную старуху не стоит по причине ее полезности. – Она менялишила всякого желания сопротивляться. Грельфи, но ведь это неправильно? Наменя не действует магия…

– Любезный мой, – ухмыльнулась старуха. – Тебеникогда не говорили, что магия напоминает юриспруденцию – масса скрупулезнейшихоговорок, подстрочных примечаний, злокозненных уточнений?

– Слыхивал, – кратко ответил Сварог.

– Ну так что же ты дурачком прикидываешься? Тебе, золотомое, нельзя причинить магией вред. Усек? В настоящей магии – а не в том еекарикатурном подобии, что пестуется наверху – есть два четко выраженныхпонятия: «вредный вред» и «безвредный вред». Вот от «безвредного вреда» ты какраз нисколечко не застрахован, и лучше бы тебе об этом никогда не забывать втвоей путаной и богатой приключениями жизни, иначе крупно влопаешьсякогда-нибудь. «Безвредный вред» – соображаешь? Вот, скажем, тебя никак нельзязаставить сожрать помимо воли целого барана или выпить единым махом ведро вина– обычное, в шесть гарнцев. Потому что у тебя от этого переворотит кишки, идаже ты, чего доброго, скончаешься безвременно. А вот от того, что ты часокпокувыркался с молодой приятной давалкой, ни малейшего тебе вреда не выйдет…Понял?