– А откуда про меня узнали?

– Я преподаю в школе биологию, водиннадцатом классе у меня учится девочка, Ира Ремешкова, она и рассказала провашу коллекцию…

– Ага, – буркнул Леня и уставился наменя в упор.

В комнате стояла невыносимая жара, голова уменя под шапкой вспотела и немилосердно чесалась. Впрочем, тело, обмотанноеполотенцами, чувствовало себя еще хуже, наверное, лицо у меня приобрелорадующий глаз здоровый оттенок зрелой свеклы.

Внезапно Дубовский поинтересовался:

– Вам не душно?

Я покачала головой, кажется, сейчас упаду вобморок. Леня внезапно встал, быстро запер дверь, ключ сунул к себе в карман,потом подскочил ко мне и осведомился:

– Дорогуша, а Ирина Ремешкова непредупреждала вас об опасности?

– О какой? – пискнула я, чувствуя,как по спине между лопатками стекают струйки пота.

Коллекционер положил мне на плечи тяжелые рукии сообщил:

– Я страшный развратник, обожаюпухленьких, потных, глупых учительниц биологии, ничего не понимающих вбабочках. Ну-ка, кисонька, разденемся для начала!

Ловким движением он сорвал с моей головышапочку и уставился на спутанные русые пряди. Потом вновь ухватил за плечи иприблизил свое лицо к моему. Я попыталась отшатнуться, но тщетно –бывший милиционер, как бульдог, обладал мертвой хваткой. Он наклонился совсемблизко к моему лицу, два его глаза слились в один, в нос мне ударил ароматхорошего мужского одеколона, качественного коньяка и чего-то сладкого, похожегона ваниль. Я вдохнула смесь запахов, и свет померк.

– Вам лучше? – поинтересовалсяженский голос.

Я открыла глаза. Так, лежу на кожаном диване,а рядом стоит приятного вида женщина с дурно пахнущим пузырьком в руках.

– Уберите нашатырь, у меня на негоаллергия.

– Простите, я не знала, – вежливоответила дама.

– Иди, Ольга, – прозвучал бас, и яувидела Дубовского.

Оля моментально испарилась, я попыталась сестьи тут поняла, что произошла катастрофа. Юбка расстегнута, кофта тоже…Машинально я прикрылась руками. Леня хмыкнул:

– Не бойтесь, никакой я не насильник, даи вы не в моем вкусе, терпеть не могу тощих селедок.

– А мне не по душе мужчины, похожие нагенерала Лебедя, – не осталась я в долгу.

Дубовский засмеялся:

– Дура! В другой раз, когда решишьприкинуться любительницей бабочек, хоть чуть-чуть предмет изучи, цирк да итолько. А уж разоделась!

– Значит, вы меня сразу узнали?

– Нет, – веселился галерейщик, –только после того, как Ольга тебя умыла и шмотки сняла. А до этого я,грешным делом, решил, что за понты такие корявые – учительница биологии!Ну так зачем явилась, Борька подослал?

– Какой?

– Простой! Лямин.

– Нет.

– Тогда кто?

– Никто.

– Ой-ой-ой, только не начинай снова пролюбовь к бабочкам, – заржал Леня, – не поверю!

– А что ты мне сделаешь? –поинтересовалась я. – Прикуешь к батарее и начнешь лупить шлангом попочкам?

Леня в сердцах сплюнул.

– Да я никогда баб не трогал, даже таких дурных,как ты! Ну, кто тебя нанял за мной следить?

Я посмотрела в его злое лицо и неожиданносказала правду:

– Я больше не работаю в «Алиби».

– Что так?

– Агентство перешло в другие руки, хозяинпогиб и…

– Тебя, как лучшую сотрудницу,выгнали, – захихикал Дубовский, – ну, а я зачем понадобился?

В своей жизни я не раз совершала глупыепоступки, частенько попадала впросак, а пару раз в совсем уж отвратительныеситуации, но иногда в моей душе просыпается невероятная, звериная интуиция. Таклиса, спасающаяся от охотников, инстинктивно находит единственно правильноенаправление для бега – несется в ту сторону, где егерь забыл поставитьчеловека с ружьем… Так отчаявшийся волк неожиданно для всех совершаетневероятный для зверя поступок – подныривает под веревку с красными флажками ирастворяется в чаще леса. Внезапно я почувствовала, что Леня Дубовский ни причем, ну не трогал он ни Жанну, ни Сеню… Я даже не успела обдуматьпришедшую в голову мысль, как мой рот мгновенно открылся и я брякнула:

– Меня наняли найти настоящего убийцу.

– Кто?

– Ее муж.

– Который? Ясно, что не Лямин, так кто?

– Господин Гвоздь.

Леня присвистнул.

– Ну, влипла ты, кисонька, по самуюмаковку. Этот субъект страшно не любит, когда что-то нарушает его планы.Знаешь, за что он столь славную кличку приобрел?

– Нет.

– Дело давнее, – вздохнулЛеня. – Паренек на зоне попал по недоразумению в отряд к крутым мальчикам.Обычно стараются осу?жденных…

– Осужде?нных, – машинальнопоправила я.

– Что? – удивился Леня.

– Ну, ты сказал осу?жденных, а правильно –осужде?нных, ударение не там ставишь, не на «у», а на «е» надо.

Дубовский круглыми глазами уставился на меня,потом, ни слова не говоря, включил чайник, вытащил банку дорогущего, совершеннонедоступного мне колумбийского кофе «Амбассадор», выставил набор конфет «Синийбархат» и сообщил:

– Это из меня бывший ментяра вылез, а тыподметила. В легавке все говорят – осу?жденный, сленг такой! Но яникак в толк не возьму – ты явилась за чистоту русской речи бороться илидело узнать?

– Дело узнать!

– Так слушай молча, тоже мне Бархударов иКрючков в одном флаконе.[2]Тебе с сахаром?

– Только без цианистого калия,пожалуйста!

Леня крякнул и поинтересовался:

– Хочешь глотну из твоей чашки?

– Буду очень благодарна, только слюнитуда не пускай!

Дубовский отхлебнул кофе и протянул мнестакан.