Итак, Чайльд Рэндом к башне черной подошел, в руках сжимаямеч и пистолет[1]. Очки болтались на ремешке на груди. В этомдыму и бликах непонятного освещения надевать их я не собирался, пока это нестанет совершенно необходимым.

По какой-то непонятной причине камни к башне неприближались. Она стояла на возвышении, и, когда я до нее добрался, понял, чтопляски камней происходят в громадной котловине у подножия холма, на которомстояла башня. Но пока оттуда, где я стоял, трудно было понять, что собойпредставляет это возвышение — остров или полуостров.

Я плелся вперед сквозь дым, по обломкам камней, увертывалсяот языков пламени, то и дело вырывавшихся из трещин и дыр в земле. Наконец япочувствовал, что поднимаюсь по склону и немного уклонился от прямого пути кбашне. Ненадолго задержался в том месте, где с башни меня не было видно,проверил, в порядке ли оружие, отдышался и напялил очки. Я добрался до краяподъема и припал к земле.

Да, очки сработали. И да, тварь только меня и пожжидала.

Оно выглядело еще более ужасно оттого, что была в немкакая-то удивительная красота. Змеиное тело толщиной в бочку, голова какгвоздодер, заостренный в сторону пасти. Глаза — бледно-бледно-зеленые. И всятварь была прозрачная, как стеклышко, только кое-где виднелись тоненькие, едвазаметные линии, обозначавшие кольца. Что бы там ни текло у страшилища по венам,оно тоже было прозрачным. Смотришь и видишь внутренности — вот они, мутные,непрозрачные, какие-то затуманенные. Зрелище просто завораживающее — лежать исмотреть, как эта штука устроена. Да, еще у чудища была густая грива — что-тонаподобие стеклянной щетины, которая воротником обнимала шею.

Когда тварь пошевелилась, заметив меня, она подняла голову изаскользила вперед. Это было похоже на движение воды — такая живая река безрусла и берегов. Но когда я разглядел, что у чудища в желудке, я похолодел...Там был полупереваренный человек.

Я поднял руку с пистолетом, прицелился в ближайший ко мнеглаз чудища и нажал на курок. Я ведь тебе уже говорил — без толкуь. Я бросилпистолет, вскочил, отпрыгнув влево, оказался по правую сторону от головы чудищаи попытался попасть ему в глаз мечом.

Ты должен знать, как трудно прикончить всякого похожего назмею зверя. Я решил сперва ослепить его и оттяпать язык. Потом, положась насвое проворство, я собирался нанести несколько хороших ударов по шее, пока необезглавлю тварь. А там она уже может всласть поизвиваться в агонии и наконецсдохнуть. Я еще надеялся, что она более медлительна, пока переваривает недавнийобед.

Ну, если она была медлительной, мне крупно повезло, что я непоявился там раньше. Когла я полоснул мечом, тварь дернула головой и нырнулапод лезвие, пока я еще не восстановил равновесие. Рыло ударило мне в грудь, какхороший молот. Короче, я упал.

Упал, покатился по земле, быстренько отполз подальше. Ещечуть-чуть, и я бы оказался на краю обрыва. Я мгновенно поднялся, а тварьразвернулась и снова кинулась на меня. Ее голова взметнулась футах в пятнадцатинадо мной.

Я прекрасно понимаю, Джерард на моем месте ринулся бы ватаку. Этот громила просто располовинил бы тварь своим громадным мечом, она бы,естественно, повалилась, накрыла его своим мерзопакостным телом, а он послевыкарабкался бы, отделавшись несколькими синяками. Может, еще разбитым носом.Ну а Бенедикт — уж тот бы не промахнулся, целя твари в глаз. К тому моменту обаглаза уже бы лежали у него в кармане, а башкой твари он бы в мячик играл,сочиняя в уме примечания к Клаузевицу[2].

Но они-то настоящие герои, а я... А я стоял как идиот,выставив вперед меч, сжав рукоять обеими руками, упершись локтями в бедра,запрокинув голову. Больше всего на свете мне хотелось драпануть во все лопаткии забыть об этом на всю оставшуюся жизнь.

Но только... я знал, что, если брошусь наутек, тварьнастигнет меня и сожрет как миленького.

Да еще из башни донеслись вопли — значит, меня заметили, нооглядываться и смотреть, что там творится, у меня желания не было. Я принялсядразнить чудище. Я хотел, чтобы оно снова атаковало меня, и тогда уж я с нимпокончил бы, так или иначе.

В конце концов тварь кинулась на меня, а я, изловчившись,размахнулся и изо всех сил вогнал меч в то место, куда метил.

Сам я от этого удара еле очухался. Левый бок онемел, и былотакое ощущение, словно я на целый фут врос в землю. Однако удар удался.Каким-то образом я сделал все правильно. Маневр прошел именно так, как я хотели спланировал.

Вот только чудище отказалось выполнять свою часть исотрудничать, переходя к смертной агонии. Напротив, этот гад снова задралголову. Мало того, он еще и меч мой уволок — тот по рукоять ушел в левуюглазницу твари, а кончик лезвия торчал посреди стеклянных игл гривы. Словом, японял, что нападающие сейчас в ударе.

А из прохода в основании башни стали появляться какие-тофигуры — медленно, крадучись, они двигались в мою сторону. Видок у этих парнейбыл премерзкий, они были вооружены, и я почувствовал, что в драке с чудищем ониявно не на моей стороне.

«Ладно, — решил я. — В другой раз буду знать, что надополучше целиться».

— Бранд! — прокричал я. — Это я, Рэндом! Не могупрообиться! Прости!

А потом я повернулся, побежал, соскользнул с края обрыва иво всю прыть помчался по склону к котловине, где бесновались камни, на бегурешая, верно ли я выбрал время для бегства.

Как во многих случаях, ответ был и «да», и «нет». Клянусь,таких лихих прыжков мне бы в жизни своей не сделать, если бы... Уцелеть-то яуцелел, но вот именно, что уцелел — весь побитый, исцарапанный и, похоже, ногув лодыжке сломал.

Встать и снова побежать меня заставили шум наверху и звукосыпающегося щебня. Когда я надел очки и посмотрел наверх, я понял, что чудищерешило спуститься с холма, догнать меня и завершить столь успешно начатое дело.Проклятый змей-призрак сползал, извиваясь, по склону. Вокруг глаза темнелопятно в том месте, куда угодил мой меч.

Я сел. Встал на колени. Пощупал лодыжку и понял, что идти несмогу. Поискал глазами какую-нибудь палку, чтобы опереться. Ничего даже смутнопохожего. Я пополз. Что еще оставалось делать? Только пытаться по возможностивыиграть расстояние и думать, что еще можно предпринять для спасениясобственной шкуры.