Она выхватила у Кары водомет и направи­ли струю воды ей влицо.

Прекрати! — закричал Кайл.

Он бросился к Николь. Николь засмеялась и побежала прочь,оборачиваясь через каждые Несколько шагов, чтобы их обрызгать.

Отдай! — вопила Кара.

Миллеры погнались за Николь. Кайл под­пил свой водомет ивыстрелил ей в спину.

Мыс Лорен побежали за ними. Николь уже была во дворе нашегодома. Она обернулась и снова обрызгала Миллеров.

Вы меня не поймаете! — кричала она, отступая назад.

Она шла задом прямо на папину компост­ную кучу.

«Предупредить ее? — раздумывал я. — Ни за что!»

Получайте! — Николь окатила Миллеров водой.

И тут она поскользнулась и упала прямо и компостную кучу.

Ой! — вскрикнула Лорен.

Николь с трудом поднялась. Зеленовато-коричневая слизьстекала по ее волосам, спи­не, рукам и ногам.

А-а-а! — как безумная заорала она, стря­хивая с рукнечистоты. — А-а-а-а-а!

Мы застыли на месте. Николь сама была похожа на ужасногоснежного человека. Вся в помоях.

Мы все еще стояли и смотрели на нее, когда из двери вдругвысунулась папина голова.

— Дети! Вы готовы ехать на ужин? — позвал он.

Вот он! — Папа старался перекричать рев мотора небольшогосамолета. — Икнек. Это аэродром.

Я посмотрел в окно на небольшой клочок земли бурого цвета,куда мы должны были при­землиться. За последние полчаса я не видел вокругничего, кроме снега. Вот это да! Все было таким белым!

Было так классно наблюдать, как искрится на солнце снег! Ядаже вспомнил рождествен­скую песенку. Из головы не выходила «Чудес­ная зимняя страна».Все это меня с ума сво­дило.

Пока мы летели, я все высматривал, нет ли на снегу большихследов. Какого размера дол­жны быть следы у снежного человека? Можно ли увидетьих с высоты?

Надеюсь, здесь есть ресторан, — сказала Николь. — Япроголодалась.

Папа потрепал ее по плечу.

Перед тем, как мы отправимся в путь, у нас будет отличныйобед, но после этого — только походная пища.

А как мы будем разводить огонь на снегу? — спросила Николь.

Мы остановимся в маленькой хижине, — ответил папа. — Онанаходится посреди тундры, но это лучше, чем спать в палатке. В хижине должнабыть печка. Во всяком случае, я на деюсь на это.

А мы можем построить иглу и спать там? спросил я. — Иливыдолбить ледяную пещеру?

Не так просто построить иглу, — оживи­лась Николь. — Этотебе не снежная крепость. Правда, папа?

Папа снял крышку с объектива фотокаме­ры и сталфотографировать из окна самолета.

Конечно, — сказал он с отсутствующим видом

Николь тоже повернулась к окну. Я скорчил рожицу у нее заспиной.

«Не так просто построить иглу», — пере­дразнил я ее. Онавела себя как школьная учи­тельница. Мне бывает очень неловко, когда в школеона выпендривается перед всеми.

А как мы найдем хижину? — спросила Николь. — В этом снегуничего не различишь.

Папа повернулся и сфотографировал ее.

Ты что-то сказала, Николь?

Я спросила, сможем ли мы отыскать хи­жину, — повторилаНиколь, — Ты знаешь, как пользоваться компасом, папа?

Компасом? Нет. Но это не имеет значе­ния. Человек по имениАртур Максвелл дол­жен встретить нас в аэропорту. Он будет нашим проводником втундре.

Я знаю Артура, — крикнул пилот, обернув­шись к нам. — Ондавно ездит на собачьих упряжках. Ему все известно про собак и про сани, думаю,лучше его Аляску никто не знает.

— Может быть, он видел ужасного снежного человека? — предположиля.

— А откуда ты знаешь, что снежный чело­век вообщесуществует? — усмехнулась Ни­коль. — Ты же пока даже следов его не видел.

— Николь, люди видели его своими собственными глазами, —ответил я. — Если его нет, зачем же мы туда едем?

— Кое-кто говорит, что видел его, — сказала Николь. —Скорее, люди думают, что видели именно снежного человека. Я в это не поверю,пока не узнаю о нем побольше.

Самолет описывал круги над маленьким го­родком. Я застегивали расстегивал молнию на своей куртке-«аляске». Еще несколько ми­нут назад мнестрашно хотелось есть, но сей­час я так волновался, что уже не мог думать оеде.

«Наверняка где-то в снегах живет этот ужас­ный человек»,—думал я. Я в этом был просто уверен. Меня знобило, несмотря на поток теп­логовоздуха, поднимающегося из нагревателя.

А вдруг мы и вправду его найдем? Что тог­да произойдет? Ичто будет, если снежному че­ловеку не понравится, что его фотографиру­ют?

Теперь самолет летел очень низко, готовясь приземлиться. Мысели, глухо ударившись о землю, и помчались по посадочной полосе. Когда пилотзатормозил, самолет накренился.

Что-то огромное замаячило в конце посадочной полосы. Что-тоогромное, белое и ужасное.

— Смотри, папа! — закричал я. — Вот он! Ужасный снежныйчеловек!

Самолет остановился прямо перед огром­ным монстром.

Папа, Николь и пилот — все дружно рассмеялись. Надо мной.

Терпеть этого не могу! Но мне не в чем было их винить.Огромный белый монстр оказался белым медведем.

Статуей белого медведя.

Белый медведь — символ этого города, — объяснил пилот.

Угу, — пробурчал я. Я чувствовал, что крас­нею. Яотвернулся.

Джордан все знал, — сказал папа. — Про­сто это его очереднаяхохма.

Ну конечно! — подхватил я. — Я с самого начала знал, что этостатуя.

Ничего ты не знал, Джордан, — сказала Николь. — Ты и в самомделе испугался!

Я ударил Николь по руке.

Вовсе нет! Я пошутил!

Папа обнял нас обоих.

Приятно посмотреть, как они пикируют­ся друг с другом.

—Да уж, веселые ребята, — отозвался пи­лот.

Мы выпрыгнули из самолета. Пилот открыл багажное отделение.Мы с Николь достал свои рюкзаки.

В поездку папа взял с собой огромный герметичнозакрывающийся ящик — сундук — для пленок, фотоаппаратов, еды, спальных меш­кови других припасов. Пилот помог ему вы­нести сундук из самолета.

Ящик был такой большой, что сам папа запросто мог в немпоместиться. Он был похож на красный пластмассовый гроб.