лишь судно, стоящее прямо перед ним и билось только с ним. Слышалась оживленная, постоянная, но не частая канонада. Французы и испанцы, несмотря на малый опыт, сражались четко и с хладнокровием. Французские экипажи еще не приобрели меткости, отличающей их сегодня; тем не менее в этом роде дуэлей корабля с кораблем англичане страдали не меньше; и если бы арьергард, которому драться было не с кем, мог обнаружить происходящее и, обойдя неприятельскую линию, зажать ее часть между двух огней, победа была бы обеспечена.

Вильнев, не различая ничего в тумане, с трудом отдавал приказы. Магон, правда, уведомил его о своем бездействии, но это уведомление, будучи передано из-за состояния неба лишь фрегатами, пришло поздно и не вызвало никакого решения со стороны французского адмирала, который после минутной решимости в начале сражения вновь впал в привычную свою неуверенность, страшась действовать в потемках и совершить какое-нибудь неверное движение. Он осмеливался лишь храбро сражаться своим флагманским кораблем.

После продолжительной канонады английский корабль «Виндзор» оказался настолько поврежденным, что один фрегат был вынужден увести его из битвы, чтобы не дать попасть к противнику. Другие английские суда потерпели серьезные повреждения. Французские корабли, напротив, действовали доблестно и, к счастью, не потерпели большого ущерба. Испанские союзники, формировавшие первую треть боевой линии, пострадали гораздо сильнее, без всякой вины с их стороны. Их корабли «Испания», «Сан-Фирмо» и «Сан-Рафаэль», ближайшие к французским судам, пребывали в плачевном состоянии. «Сан-Фирмо» потерял обе мачты. Поскольку ветер дул от французов к англичанам, эти корабли, не имея более возможности маневрировать, влеклись к неприятелю. Видя это, доблестный капитан «Плутона» Космао, находившийся ближе всех к испанцам, вышел из линии и выдвинулся вперед, прикрывая своим кораблем потерявшие управление испанские корабли. Ему удалось спасти «Испанию», которая, благодаря ему, удержалась в линии.

Около шести часов вечера на миг рассеявшийся туман открыл адмиралу Вильневу печальное зрелище. Еще видны были «Сан-Рафаэль», сносимый к арьергарду, и «Сан-Фирмо», уже окруженный неприятелем и постепенно увлекаемый к английской эскадре. Вильнев, плохо видя в тумане, что происходит, и опасаясь нарушить боевой порядок и подвергнуться новым опасностям, предпочел потерю двух кораблей возобновлению боевых действий. Уже начинало темнеть, и огонь почти прекратился. Англичане отступали, уводя на буксире два испанских корабля и два своих, сильно поврежденных обстрелом.

Что до французской кораблей, они пострадали немного; все экипажи были готовы снова сражаться и все считали себя победившими, поскольку поле битвы осталось за ними. Во флоте не знали о потере двух испанских кораблей.

Всю ночь видны были кормовые огни англичан, вставших в отдалении по ветру и пытавшихся исправить повреждения.

Когда взошло солнце, стало ясно видно положение обеих эскадр. Англичане отступали, но уводили с собой два испанских корабля. Боль и отчаяние овладели их противниками. Моряки требовали сражаться и дать решающий бой. Ветер благоприятствовал, ибо не изменился с предыдущего дня и дул в сторону англичан. Если бы в ту минуту Вильнев дал решительный сигнал преследовать неприятеля, даже только следуя скорости, четырнадцать кораблей из восемнадцати оставшихся, имея одинаковый ход, одновременно нагнали бы англичан; четыре остальных подошли бы чуть позже, и исход сражения, несомненно, решился бы в пользу французов. Побуждаемый единодушными криками всех офицеров, Вильнев наконец согласился совершить требуемое движение и перешел с Лористоном на борт фрегата «Гортензия», чтобы отдать личное приказание каждому командиру дивизии. Испанский флагманский корабль «Аргонавт» попросил времени на починку реи малого марселя. Вильнев решил подождать его, что заняло время до полудня. Тогда он и начал преследование; но ветер ослабел, и англичане скрылись из виду, прежде чем он успел хоть ненамного приблизиться к ним, даже идя на всех парусах. Решив, что догонит их только к ночи, Вильнев отложил погоню до утра, чтобы сражаться днем. Но назавтра ветер переменился на норд-вест, то есть на совершенно противоположное направление. Догнать англичан стало крайне трудно, и Вильнев нашел подходящую причину остановиться. Он удалялся от Ферроля, подвергался опасности встретиться с подоспевшим к англичанам подкреплением и из-за двух кораблей рисковал не достичь цели – разблокировать Ферроль и продолжить исполнение своей миссии.

Так закончилось это сражение, которое могло бы сойти за победу, если бы не потеря двух испанских кораблей. Тотчас после сражения Вильнев был почти счастлив, что столкнулся с англичанами и не потерпел поражения; но по окончании активных действий, оставшись наедине с собой, от привычной тоски перешел к глубочайшему страданию. Он счел себя достойным осуждения Наполеона и общественного мнения за то, что потерял два корабля, сражаясь двадцатью кораблями против пятнадцати. Он полагал себя обесчещенным и впал в уныние, переходящее в отчаяние. Суровое осуждение экипажей, вслух сожалевших о его нерешительности и превозносивших храбрость и решительность адмирала Гравины, отравляло ему душу. В довершение неудач ветер, двое суток благоприятный, переменился на противный. К больным, чье число увеличилось, прибавились раненые, и нечем было подкрепить их силы, воды осталось на пять-шесть дней. В таком положении Вильнев вновь решил вернуться в Кадис. Генерал Лористон вновь стал возражать; они договорились и сделали остановку в Виго.

Порт Виго был ненадежен и к тому же лишен больших запасов. Однако там нашли средства облегчить положение больных и раненых. Три корабля: французский «Атлант» и испанские «Америка» и «Испания» были столь тихоходны, что не могли далее продолжать плавание в эскадре. Вильнев принял решение оставить их в Виго. «Атлант» превратили в госпиталь, разместив на нем больных и раненых. Чтобы раздобыть необходимые припасы, воспользовались деньгами испанского галеона. Пополнили запасы свежим продовольствием, запаслись на месяц водой, заплатили жалованье всей эскадре и, несколько приподняв моральный дух экипажей, вновь пустились в плаванье после пятидневной стоянки, оказавшейся весьма полезной. Ветер был хорош, эскадра поднялась от Виго к широте Ферроля и 2 августа вошла на открытый рейд, разделяющий Ферроль и Ла Корунью.

Французская эскадра едва успела появиться, а агенты, расставленные на берегах по приказу Наполеона, уже передавали адмиралу Вильневу предназначенные для него приказы. Ему предписывалось не входить в Ферроль, откуда непросто выйти; задержаться лишь на время, необходимое для воссоединения с двумя поджидавшими его дивизиями, и без промедления отправляться в Брест. Вильнев передал приказ Гравине, но тот уже вошел в проход, не мог дать задний ход, и часть армии вошла вместе с ним. Остальная часть, послушная Вильневу, остановилась напротив, то есть в Ла Корунье.

Теперь эскадры разделяло расстояние в три-четыре лье. Самым большим злом могла стать возможная потеря двух-трех дней на то, чтоб снова выйти из Ферроля. Такая потеря вызвала бы сожаления адмирала, который не привык терять ни дня, но Вильнева она не расстроила.

Он нашел в Ла Корунье срочные приказы