он вошел в пролив, готовый дать бой: выстроившись в две колонны, выставив вперед фрегаты и объявив боевую тревогу на всех судах. В Гибралтаре узнали французский флот; принялись звонить в колокола и палить из сигнальных пушек, но в порту стояла лишь слабенькая дивизия.

Тем же вечером Вильнев появился в виду Кадиса. Завидев его сигналы, капитан «Орла» поспешил выйти с рейда. Бравый Гравина, ничего не упускавший, чтобы быть наготове, также заторопился поднимать якоря, имея целью присоединиться к французскому адмиралу. Но в Кадисе запаздывали. Испанцы, которых нужно было перевезти на острова, 2500 человек, еще даже не погрузились, на борт только заканчивали доставлять провиант. Адмиралу Гравине требовалось еще двое суток, но Вильнев торопился и сказал, что не будет ждать, если к нему не присоединятся тотчас. Французского адмирала, хоть и несколько оправившегося от волнения первого выхода в море, беспрестанно преследовал образ Нельсона, гоняющегося за ним по пятам.

В два часа утра Вильнев, ограничившийся тем, что встал на якорь, не заходя в порт, воспользовался попутным ветром и вновь взял курс на восток. Одиннадцатого числа он был уже в открытом океане, ускользнув от опасного надзора англичан. В этот и на следующий день он поджидал испанские корабли, но появились только два; и, не желая более терять времени, Вильнев поплыл дальше, сочтя, что к нему присоединятся позже, либо в пути, либо уже на Мартинике, ибо она назначалась общим местом встречи для всех командиров. Впрочем, никто, за исключением Вильнева, не знал о великом предназначении эскадры.

Вильнев должен был ободриться и вновь поверить в себя, ибо он только что одолел самые большие трудности плавания, покинув Тулон, пройдя через пролив и соединившись с испанцами без всяких злоключений. Но вид экипажей удручал его. Он находил их в гораздо худшем состоянии, чем у англичан и чем некогда у французов во времена американской войны. Адъютант императора Лористон предпринимал безуспешные попытки поднять дух Вильнева. Ведь у него были превосходные капитаны, восполнявшие по возможности неопытность экипажей и недостатки оснащения, а плавание казалось благополучным и продолжалось безо всяких происшествий.

Обманутый Нельсон поначалу искал французскую эскадру на юге и востоке Средиземного моря. Шестнадцатого апреля он узнал, что она движется к проливу, до 30-го его удерживал западный ветер, 10 мая он стоял в гавани Лагоса и, отрядив один из кораблей для сопровождения каравана, вышел в океан лишь 11-го, взяв курс на Антильские острова, куда, как он предполагал, направилась французская эскадра.

В это время Вильнев был уже почти у цели, ибо 14 мая, после шестинедельного плавания, он доплыл до Мартиники. По прибытии он с удовлетворением обнаружил там четыре испанских корабля, оторвавшихся от эскадры и прибывших почти одновременно с ним. Это было большой удачей, и он должен был чуть более положиться на свою звезду, которая до сей поры приберегала для него только благоприятные события.

Переход оказался весьма полезен. Экипажи приобрели опыт плавания. Прекрасная погода позволяла заниматься улучшением оснастки. «Мы на треть сильнее, – писал генерал Лористон императору, – чем при отплытии».

Теперь, когда опасности перехода остались позади, предстояли сорок дней ожидания эскадры Гантома, поскольку никто не знал о его вынужденном простаивании в Бресте в результате спокойствия на море. Так что Вильнев, прибывший 14 мая, готовился задержаться в этих пределах до 23 июня и с огорчением думал, что этого времени более чем достаточно, чтобы Нельсон настиг его и запер на Мартинике, либо разбил, если бы он захотел прорваться.

Он имел приказ дожидаться Гантома, что подразумевало бездействие; а как человек, которому не по себе, он хотел действовать. Вильнев сожалел, что не может заняться опустошением английских островов, с двадцатью кораблями это не составило бы труда. Чтобы убить время, захватили форт Диаман, расположенный перед Мартиникой, который, к великому сожалению Наполеона, упустил адмирал Миссиесси. Форт обстреляли с нескольких кораблей, а затем несколько сотен человек, высадившись на шлюпках, захватили его. Хотели было довершить оккупацию Доминики взятием высоты Кабри, которой адмирал Миссиесси также не потрудился завладеть; но эта позиция, весьма хорошо защищенная природой и укреплениями, требовала настоящей осады, а ее предпринять не решились. Свои превосходные быстроходные фрегаты Вильнев послал к Антильским островам – за добычей и новостями об английских эскадрах.

Привезли войска, Миссиесси также привозил их; теперь на французских Антилах находилось около двенадцати тысяч человек. Такая сила позволяла осуществлять серьезные операции, но на них не решались из страха пропустить прибытие Гантома.

В то же время, чтобы не подвергать экипажи болезням, которые они уже начинали подхватывать в этих краях, и воспрепятствовать дезертирству, к которому проявляли немалую склонность испанцы, было решено напасть на Барбадос, где у англичан имелись важные военные расположения. Именно там, в самом деле, находились все склады их колониальных войск. Генерал Лористон привез отличную дивизию в пять тысяч человек, организованную и снаряженную с большим тщанием. Ее предназначили для исполнения этой операции. Лори-стон задумал зайти на Гваделупу, чтобы взять там еще один батальон, ибо на Барбадосе предполагали встретить около десяти тысяч человек линейных и вспомогательных войск. Решено было отплыть 4 июня; но прямо в день отплытия, на двух кораблях прибыл из Рошфора контр-адмирал Магон, которого Наполеон послал первым с известием о перемене планов. Магон приплыл сказать, что, поскольку Гантом не может выйти из Бреста, нужно идти его разблокировать, и не только его, но и эскадру Ферроля, а соединившись с флотами этих портов, отправляться всем вместе в Ла-Манш. Однако он привез и приказ ждать вплоть до 21 июня, ибо существовала вероятность, что до 21 мая Гантому всё же удалось покинуть Брест, о чем можно было узнать не ранее 21 июня, положив месяц на переход от Бреста до Мартиники. Так что оставалось еще время для захвата Барбадоса. Магон привез войска и снаряжение и присоединился к эскадре, состоящей теперь из двадцати семи судов, в том числе четырнадцати французских, шести испанских и семи фрегатов. Шестого июня подошли к Гваделупе, взяли один батальон. Седьмого добрались до Антигуа; 8-го миновали этот остров, с которого не переставали палить из пушек, когда вдруг заметили отплывающий от него караван из пятнадцати судов. Это были торговые корабли, груженные колониальными товарами и сопровождаемые одним простым корветом. Адмирал тотчас дал сигнал пуститься в погоню, следуя скорости, по выражению моряков, то есть так, чтобы каждый корабль шел на наибольшей для него скорости, занимая в строю место, сообразное скорости хода. До окончания дня караван был захвачен. Он стоил от девяти до десяти миллионов франков. Несколько американских и итальянских пассажиров сообщили новости о Нельсоне. Говорили, что он прибыл