на Барбадос, как раз туда, куда собирались французы. Силу его эскадры оценивали по-разному, но чаще всего ему давали двенадцать кораблей. Но Нельсон соединился с адмиралом Кокрейном, охраняющим эти моря. Последнее известие произвело на адмирала Вильнева чрезвычайное впечатление. Он вообразил, что Нельсон с четырнадцатью-пятнадцатью кораблями, а может быть даже и с восемнадцатью, то есть с силой, почти равной его силе, готовится настигнуть его и разбить. И решил тотчас возвратиться в Европу.

Он так торопился, что не согласился даже зайти на французские Антилы, чтобы вернуть войска, которые оттуда забрал. Он решил выбрать четыре лучших фрегата, погрузить на них как можно больше солдат и отослать их на Мартинику. Фрегатам он приказал соединиться с эскадрой у Азорских островов. Но на борту еще оставалось четыре-пять тысяч человек, весьма обременительный груз. К тому же, увозя их, лишали колонии ценной военной силы, которую было чрезвычайно трудно доставлять из метрополии; добавляли ртов для прокорма, что было весьма некстати, ибо запасы провизии были невелики, а воды едва хватало на переход. Не пожелав ни связывать себя караваном, ни терять его, Вильнев поручил другому фрегату сопроводить его до ближайшего из французских островов и 10 июня уже плыл к Европе. Его решение, хоть в принципе и достойное порицания, на деле было не столь уж дурно, если бы он вернулся на Мартинику высадить войска, пополнить запасы воды и продовольствия и узнать новости из Европы.

Вильнев плыл к Европе, подставив паруса норд-весту, при спокойствии на море. Прибыв 30 июня к Азорским островам, он нашел там свои фрегаты, которым понадобилось лишь четыре дня на высадку войск и которые вовсе не встретили англичан, что доказывало, что и Вильнев мог поступить так же без всякой опасности. Четыре фрегата повстречали в пути пятый, не справлявшийся с сопровождением захваченного каравана. Они решили его сжечь, что повлекло утрату десяти миллионов. Итак, на Азорах флот вновь объединился и пустился в путь, направляясь к побережью Испании с двадцатью кораблями и семью фрегатами. Потеря каравана возместилась богатой добычей – галеоном из Лимы, груженым пиастрами стоимостью 7–8 миллионов и захваченным английским корсаром, у которого его и отобрали. Эти средства оказались в скором времени весьма полезны.

Внезапно, в первых числах июля, когда до мыса Финистер оставалось не более шестидесяти лье, ветер переменился и, задув с северо-востока, стал полностью противным. Чтобы выиграть время, принялись лавировать, не продвигаясь вперед. Но ветер крепчал и набрал такую силу, что устроил поломки на нескольких кораблях; некоторые даже потеряли марсовые мачты. Два корабля, с которыми Магон пришел из Рошфора, принесли с собой лихорадку и были переполнены больными. Солдаты, которые прежде плыли из Европы в Америку, а теперь, почти не сходя на сушу, из Америки в Европу, были поражены различными болезнями. Уныние воцарилось во всей эскадре. Восемнадцать дней противного ветра стали довершением бед и еще более поколебали мужество адмирала Вильнева. Он решил идти в Кадис, то есть в направлении, противоположном тому, где ожидал его Наполеон и куда призывали его инструкции. Генерал Лористон сопротивлялся изо всех сил и в конце концов убедил его. К тому же 20 июля ветер переменился, и снова был взят курс на Ферроль.

Внезапная перемена погоды причинила два несчастья: нанесла ущерб боевому духу эскадры и ее предводителя и доставила известия о ее местонахождении английскому адмиралтейству. Нельсон выслал вперед себя бриг «Любопытный», чтобы тот доставил в Англию сводку о его передвижениях. Бриг заметил французскую эскадру и 7 июля на всех парусах примчался в Портсмут. Восьмого июля депеши достигли адмиралтейства. Не зная еще о назначении французской эскадры, но предположив, что она, возможно, собирается разблокировать Ферроль, адмиралтейство приказало адмиралу Стерлингу, откомандированному от эскадры, блокирующей Брест, наблюдать за Рошфором и присоединиться с пятью кораблями к Кол-деру, который крейсировал в окрестностях Финистера. Всякое промедление в исполнении планов, требующих тайны, есть несчастье. Неприятель получает время подумать, кое-что угадать, а нередко и накопить сведения, которые в конечном счете позволяют ему разгадать намерения противника.

Двадцать второго июля Вильнев следовал тремя колоннами на северо-восток к Ферролю при хорошем боковом северо-западном ветре. К середине дня он заметил двадцать одно парусное судно, в том числе пятнадцать военных кораблей: то была английская эскадра адмирала Колдера, идущая ему навстречу и отрезающая путь в Ферроль. До Ферроля оставалось около сорока лье.

Без сомнения, предстояло морское сражение. Вильнев не думал более избегать его, ибо боялся он не гибели, а ответственности; но, по-прежнему мучимый страхами, он упустил драгоценное время вступления в бой. Генерал Лористон, непрестанно его ободряя, с одиннадцати часов утра убеждал дать приказ, который Вильнев отдал лишь в час пополудни. Лучшая часть дня оказалась потерянной, о чем вскоре пришлось пожалеть. Корабли двух соединившихся эскадр потратили два часа на боевое построение, и только к трем часам пополудни двадцать французских и испанских кораблей выстроились в правильную линию. Испанцы оказались в голове колонны, а Магон с рошфорской дивизией и несколькими фрегатами – в хвосте. Пятнадцать кораблей английского адмирала Колдера, многие из которых были 100-пушечными, в то время как самыми мощными с французской стороны были 80-пушечные, также выстроились в длинную линию, параллельную французской, но противоположно направленную. Англичане направлялись к юго-западу, французы – к северо-востоку. Дующий с северо-запада ветер был боковым для обеих эскадр. Проходя друг перед другом кильватерными колоннами в противоположных направлениях, они скоро разминулись бы, когда Колдер внезапно принялся заворачивать голову своей колонны вокруг окончания французской, чтобы окружить ее. Вильнев, который в минуты опасности обретал решительность мужественного человека, поняв, что английский адмирал, следуя часто используемой в то время тактике, старается окружить арьергард французов, чтобы тот оказался меж двух огней, повторил маневр неприятеля и, развернувшись, укрыл хвост своей колонны, а головой вышел к голове неприятельской. Когда эскадры сошлись по окончании этого двойного маневра, первый испанский корабль «Аргонавт», с адмиралом Гравиной, оказался на позиции против первого английского корабля «Герой». Продолжая движение, противники вступили в бой на всём протяжении линии. Но английская эскадра была малочисленней, и огонь в направлении французов доходил только до тринадцатого или четырнадцатого корабля. Поскольку арьергард Вильнева не имел пред собой неприятеля и лишь изредка принимал на себя удары заблудившихся ядер, представлялся случай воспользоваться им для какого-нибудь решающего маневра. К несчастью, густой туман, распространившийся в эту минуту на многие сотни лье, ибо он виден был даже из Бреста, окутал оба флота до такой степени, что флагманский корабль не тотчас разбирал, находится ли неприятель по левому или правому от него борту. Каждое судно видело