Мальчишка хитро, предусмотрительно оглянулся, посунулсяпоближе:

– Меня к вам, господин анжинер, дядя Пантелей послали.Дали гривенник. Велели вас непременно отыскать, мол, вы из хозяйского дома раноили поздно выйдете… Они вас ждут уж на праздник, казенная с закуской готовы, ажслюнки текут…

«Какой еще праздник? Какая закуска?» – растерянноподумал Бестужев. До него не сразу дошло, что подчиненные попросту под самымблаговидным предлогом вызывали его на встречу. Сообразив это наконец, он полезв карман, вытащил первую монетку, какая только попалась:

– Благодарю, Макар Шукшин, наше вам с кисточкой…

– Много даете, господин анжинер, – серьезно сказалюный Макар. – Цельная полтина, вон и написано на ней…

– А ты и читать умеешь?

– И писать даже помаленьку. Дьячок учил. Отец с мамкойсюда из центральных губерний приехали, счастья искать, я даже письма роднепишу…

– Молодец, – нетерпеливо сказал Бестужев. –Глядишь, писателем будешь… Оставь полтину себе.

И торопливо направился к зданию, исполнявшему здесь функциигостиницы для чистой публики. На столе, у коего сидели Семен с Пантелеем,естественно, не наблюдалось ни казенной, ни закуски. Лица у обоих былинеприятно серьезные.

– Что стряслось? – спросил Бестужев, тщательноприкрыв за собой дверь и убедившись, что под окном не торчит какая-нибудьлюбопытная Варвара.

– Я его узнал, Алексей… Леонид Карлович. Непременно он,и никакой ошибки! – свистящим шепотом поведал Пантелей.

– Кого?

– Барчука. Инженера. Он самый…

– Тихо, тихо, – сказал Бестужев. – Не части иговори толком, ничего не понимаю. Какой инженер?

– Мельников Георгий Владиславович, губернскийсекретарь, горный инженер, заведующий Шантарской золотоплавочнойлабораторией, – отчеканил Пантелей. – С которым вы, направляясь вконтору к Иванихину, беседовали некоторое время. Аккурат у колодца.

– И что?

– Я в девятьсот третьем этого самого Мельникова полгодаводил по Питеру, – сказал Пантелей. – И в девятьсот четвертом тоже, сфевраля по май. Был к нему персонально приставлен, на пару с покойным КузьмойШтычковым. Нам, сами понимаете, далеко не всегда знать положено, кого ведешь изачем, но про него я знаю доподлинно. Социал-демократ видный, как же-с,известно…

– Так… – протянул Бестужев, чувствуя даже неохотничий азарт – тупое недоумение. – Ошибки быть не может?

– Какое там, – солидно сказал Пантелей. –Чай, не новички, знаем службу. Походочка у него такая… характерная. Этакиепоходочки обычно попадают в описание примет, как с ним и было. Шифровали мы егосначала Барчуком, а потом Инженером. Точно так же большей частью в инженерномходил, с горной фуражкой, как и теперь.

– Значит, был причастен?

– Еще как, – твердо сказал Пантелей. – Потаким квартирам шлялся и с такими личностями встречался, что причастен кнелегальщине прочно, словно блохи – к барбоске. Нет, Леонид Карлович, ошибитьсяя никак не мог. Как увидел, сначала по личности не опознал, а потом, когда вы сним распрощались и он направился этой своей походочкой, меня словно шилом в…ну, прошило: он самый! Вы у нас человек новый, тех горячих годков не помните, анам-то досталось… Однажды, в мае четвертого, его молодцы меня засветили. Были унего, как выяснилось, молодцы, судя по ухваткам, боевички. Заманили на крышу,на Шпалерной и чуть вниз не сбросили. Спасибо Кузьме, не бросил, засвистал, онии всполохнулись, убежали… Не так уж и часто под смертью ходил, так что запомнилнакрепко – и тех молодцов, и Барчука… Вот выгоните меня без пенсии, ежели этоне Барчук!

Бестужев лихорадочно размышлял. Пытался понять, что здесьможно сделать. «А что, собственно? Воспользоваться телеграфной линией,забросать Шантарск шифрованными депешами? Но чему тут можно помешать, еслиМельников и в самом деле… Тот же Иванихин расхохочется в лицо. Поручик местногожандармского пункта, двое нижних чинов при нем… Стражники конной полиции,опричнички Гнездакова… Ну, а от них-то какой толк? И чему воспрепятствовать,если снова… Нет, – подумал он отстраненно и трезво. –С Мельниковым будем разбираться потом, а сейчас нужно проводить операциютак, словно ничего не случилось, по-задуманному».

– Он тебя не узнал?

– Да вряд ли, – подумав, сказал Пантелей. –Сколь лет-то прошло… Они нас помнят плохо, не то что мы их…

– Ну вот что, – решительно сказал Бестужев. –Постарайся как можно меньше маячить на улице, пока не уедем отсюда. Зубнойболью майся, что ли…

– А делать что будем?

– А ничего, – сказал Бестужев столь жетвердо. – Ничего, кроме того, что задумано и спланировано…

Тихое кошачье мяуканье, раздавшееся под его окном ближе кполуночи, казалось столь натуральным, что он в первый момент подумал о том,чтобы кинуть за окно чем-нибудь бесполезным в хозяйстве. Потом сообразил,спохватился, тихонько приоткрыл заранее смазанную раму и ногами вперед прыгнулиз темной комнаты в лунную ночь, придержав на боку кобуру с маузером,экспроприированным у Семена.

Оглянулся. Увидев в глубокой тени меж двух строений темныйсилуэт, направился туда. Таня проворно втянула его за рукав в этот узкийпроход, и он тут же притаился – по залитой лунным светом улице неспешнопроехали двое верховых в форменных гимнастерках, с винтовками через плечо.Конно-полицейская стража, надо признать, добросовестно выполняла своиобязанности.

– Поехали к восточной окраине, – прошептала ему наухо Таня. – Теперь долго не вернутся, оттуда станут возвращаться другойдорогой… Значит, решились все-таки?

– Русскому офицеру уставом предписано покойников небояться, – ответил Бестужев таким же шепотом, старательно притворившисьперед самим собой, что губами ее ушка он коснулся чисто случайно, заботясь оконспирации.

– Ну, посмотрим… Пойдемте?

– Пешком?

– Ну, не коней же посреди ночи выводить, я бы шумунаделала…

Она уверенно направилась по хорошо различимой тропинкекуда-то меж домами, ни разу не оглянулась, и Бестужев быстро направился следом.Легкость в движениях и пустота в мыслях были необычайными – словно во сне.Поселок Шаралинский, град-столица золотого короля, безмятежно спал, не горелони одно окно, и не нужно было особенно напрягать фантазию, чтобы представить,что на свете они сейчас одни, а все остальное человечество неведомо кудапровалилось.

Они перешли узенькую шумную речушку по узкому, но добротномумостику, снабженному даже перилами из плах, – и дальше начинались местасовершенно дикие, тропинка ныряла в чащобу. Тайга бесшумно и неожиданносомкнулась вокруг них, как вода над головой ныряльщика. Серебристый лунный светсообщал окружающему такую необычность и загадочность, что в сердце боролисьсамые непонятные чувства, а в голову лезли всякие глупости. Отчего-топодумалось, что происходящее – идеальная ситуация для засады. Прыгнет на спинуиз-за дерева кто-то решительный – и ни одна собака не отыщет более ротмистраБестужева, бывшего кавалериста и нынешнего жандарма, кавалера несколькихроссийских орденов и одного австрийского, уверенно делавшего карьеру встоличной охране…