— Собаке собачья смерть! — крикнула Тамарка и, разливая порюмкам коньяк, предложила: — Слушай, Мама, давай споём.

— Давай, — согласилась я, и мы затянули: — Вот кто-то сгорочки спустился…

Вскоре Тамарка сплюнула:

— Тьфу, Мама, песни мы все какие-то блядские поем. Давайпатриотическую!

И мы запели патриотическую песню нашей юности «Слышишь времягудит (или гремит, или звенит) — БАМ!»

Короче, тут же выяснилось, что слов из всех песен мы знаемслишком мало для ладного их исполнения. Некоторое время мы ещё пыталисьзаполнять пробелы своей фантазией и силой голоса, но, видимо, перестарались.Драли горло так, что проснулся Даня.

— Вам ухо некому нарезать, — сообщил он, заглянув вприоткрытую дверь.

— Скройся с глаз, — посоветовала Тамарка и, уже обратившисько мне, сказала: — Мама, где-то был у меня песенник. Пойдём поищем.

И мы отправились на поиски песенника. Сначала искали вбиблиотеке. Мне очень скоро это надоело, у Тамарки километры обложек, десятьтысяч томов, это сколько же там можно искать? До утра что ли? А петь когда?Когда протрезвеем?

Но кто же трезвый поёт?

Я отправилась в зал, точно помня, что когда в последний разпосетило нас аналогичное желание, в смысле когда мы в последний раз возжелалипеть, я нашла этот песенник между тумбочкой и телевизором в зале.

Проходя по коридору, я увидела сочащийся из комнаты дляприслуги свет и очень удивилась, поскольку точно знала, что прислуга у Тамаркиприходящая и на ночь не остаётся.

«Свет забыли выключить, дармоеды, — возмутилась я. — Неэкономят хозяйское добро.»

Я осторожно приоткрыла дверь и заглянула. То, что увидела я,не поддавалось никаким объяснениям. Во всяком случае сразу объяснений я найтине смогла. Эта новая дама в переднике, которую недавно наняла на службуТамарка, скрутила на столе нашего общего любимца кота и что-то там ему делала.

— Что здесь происходит? — рявкнула я голосом Тамарки.

Домработница вздрогнула, выпустила кота и бамс, что-тостукнуло об пол. Я увидела, что это шприц, шустро шмыгнула в комнату иподхватила его.

И тут началось самое интересное: домработница вместо того,чтобы смутиться и залепетать какую-нибудь фигню в своё оправдание, фуриейкинулась на меня, пытаясь отобрать этот чёртов шприц, который я крепко зажала вкулаке.

Не на ту нарвалась! Шприц я стоически не отдавала, рискуя куже имеющимся фингалам и «фаршу» добавить новые увечья — домработница былаженщина в теле. Мы схватились не на жизнь, а на смерть…

За этим занятием и застала нас Тамарка.

— Э-ээ, Мама, — сказала она. — Мама, ты уже вдрызг напилась,раз дерёшься с моей прислугой.

И в этот момент примчался растерянный Даня и истеричнозавопил:

— Где наш кот?! Я потерял кота!

Оказывается, что явилось для меня настоящим откровением,Даня больше Тамары любил этого кота, жизни без него своей не мыслил, не доверялкота никому и не расставался с ним ни днём ни ночью, даром что лупил беднягусмертным боем, пусть и с гуманными криками «я сделаю из тебя человека!».

Весть об утрате кота Тамарка пережила сложно, потеряПрокопыча была меньшим горем.

— Как же ты мог, чучело, потерять кота? — наступала на ДанюТамарка. — Лучше бы ты голову свою пустую потерял! Лучше бы ты…

— Я только выглянул посмотреть, кто там воет, — оправдывалсяДаня, видимо имея ввиду наше пение. — А потом завернул в туалет.

Даня заикался и пугливо озирался по сторонам. Он был такимтрогательным, и в этой своей полосатой пижаме был похож на узника концлагеря,каковым в общем-то и являлся, но Тамарку Даня разжалобить не сумел. Онасхватила его за грудки и затрясла с той страстью, с которой любила пропавшего кота.

Я пожалела Даню.

— Кот помчался в том направлении, — показала я на дверь, ондействительно туда помчался.

Тамарка и Даня, охваченные единым порывом, понеслись ловитькота, а я огляделась и с удивлением обнаружила, что домработницы и следпростыл.

Я обошла всю Тамаркину квартиру, заглянула в каждый закуток,но все бесполезно — домработницы нигде не было.

Тамарку я нашла в столовой. Она слезами поливала, найденногокота. Рядом Даня от нетерпения сучил ножками. Ему хотелось этого кота поскорейсхватить и утащить в спальную.

Увидев меня, Тамарка отпустила кота к Дане (на моё удивлениекот к нему давно уже рвался — видимо мазохист) и с укором сказала:

— Мама, ты невозможная, ну нельзя же так позорить меня. Чтоподумает теперь эта добропорядочная женщина? Зачем ты била её?

— Я её била? — изумилась я. — Это она меня била, потому чтохотела отобрать вот это.

И я показала трофей — шприц, в котором осталось ещёнесколько капель жидкости.

— Что это? — спросила Тамарка.

— Разве не видишь, это шприц, — блеснул эрудицией Даня.

— Глупцы, вас занимают не те вопросы! — возмутилась я. — Чтоделала эта стерва этим шприцем — вот в чем вопрос!

Тамарка и Даня удивлённо переглянулись.

— А что эта стерва делала здесь вообще? — ставя руки в бока,спросила у Дани Тамарка.

— Тома, я спал, — пятясь к двери, сообщил Даня. — Мы с котомоба спали.

— Но стерва не спала, — воскликнула я. — Она делала уколкоту!

Даня и Тамарка опять переглянулись.

— Какой укол? — хором спросили они.

А Даня для надёжности этот же вопрос задал ещё и коту. Котпрезрительно отвернулся, отвечать не пожелав. За него ответила я.

— Домработница проникла в ваш дом с целью покушения! — ликуясообщила я. — Она сделала укол коту, чтобы заразить его бешенством. После этоготы, Тома, умрёшь естественной смертью, заразившись уже от любимого кота.

Даня прыснул от смеха и ушёл, а Тамарка возмущённоуставилась на меня.

— Мама, скорость, с которой появляются на свет твоиидиотские версии, не вызывает к этим версиям никакого доверия и говорит лишь ободном: Мама, ты пьяна, — опрометчиво заявила Тамарка.

Я с обидой ответила:

— Эта скорость говорит лишь о моей гениальности, чего вам,бездарям, понять не дано. Ты делала коту прививку от бешенства?

— Мама, да он из дому не выходит.