Дрожащими руками он рвал рубашку через голову, сыпалисьпуговицы. Анна стояла перед ним, опустив руки. Глаза ее были закрыты.

Именно в этот момент раздался звонок в дверь.

– Черт с ним, – вслух пробормотал Роберт. – Ошибка. Всеравно. Наплевать.

Но глаза Анны открылись, и он услышал: «Вот оно».

«Что оно? Не обращай внимания. Позвонят и перестанут».

«Не перестанут. Нужно открыть».

«Да зачем?»

«Он все равно войдет».

«Кто?»

Звонки и в самом деле не умолкали, к ним прибавился стук, даеще какой.

Квартира была малогабаритная, из комнаты до прихожей всегопять шагов.

Выругавшись, Дарновский пошел к двери – не открыть, азаглянуть в глазок, что за пожар такой.

Но дверь сама вывалилась ему навстречу, с ужасающим трескоми грохотом.

За ней в маленькую прихожую ворвался мужчина.

Увидел Роберта, на миг замер, и Дарновский его узнал. Этобыл чемпион и басмановский годфазер Дронов. Бешеный взгляд обжег: «Убью!» Потомскользнул Роберту через плечо. «Ну и пусть!… Господи, какая!»

В этом возгласе было столько страдания и восторга, чтоРоберт, несмотря на всю опасность ситуации, оглянулся.

И тоже застыл.

Анна стояла посреди комнаты, прикрывшись ладонями –закрывала не тело, лицо. Белая ткань лежала складками у ее ног.

У Роберта в голове замелькали стремительные, не связанныемежду собой мысли.

«Как Афродита из пены… Я сам тебя убью, гад. За нее –запросто…».

Но в следующее мгновение чудовищная сила подбросила еговверх, так что Роберт пролетел по воздуху и спиной обрушился на стол.

Грохот подломившихся ножек, звон стекла, отчаянный крик Анны– потом мощный, все заглушивший всплеск саундтрека, и Дарновский на несколькосекунд лишился сознания.

В тот вечер, когда она исчезла, в Сергее будто что-тосломалось, и сначала показалось, что поломка неисправима.

По всему, Дронов должен был закинуться по-крутому – ну, типаноситься по дому, орать, размахивать кулаками, а он как-то съежился, опустилсяна пол, ткнулся лицом в осиротевший плед и заплакал. Потому что сразу понял:это навсегда. Никогда больше он Марии не увидит. Никогда не разбудит еепоцелуем. Никогда не подглядит, как она сидит в кресле и листает журнал.Столько всяких «никогда» обрушилось на бедного экс-чемпиона, что он замычал отболи.

Вдруг стукнуло: а может, ее на самом деле не было? Может,Мария ему приснилась? Был такой длинный обалденный сон, но все сны рано илипоздно заканчиваются.

Он вскочил. Как последний придурок, побежал по комнатам.

Нет, не сон. Вон ее шмотки в шкафу. Вон длинныйтемно-золотой волосок на подушке. Кожаные тапки, за сто баксов брал.

Так сделалось страшно, тоскливо, будто мир перевернулсявверх тормашками, поломались все законы природы. Как так: вечер уже, а Мариинет? Это днем он один, а вечером и ночью всегда с ней! Разве по-другому бывает?

Никогда Сергей не боялся темноты, даже пацаненком, а тут,как стемнело, затрясся от страха.

Это не счастье кончилось. Это к концу подрулила жизнь.

Внезапно всего передернуло. Стоп! Ему страшно, по-крутомустрашно, а сердце вяло постукивает «то-так, то-так, то-так, то-так».

Неужели и Метроном его кинул, вместе с Марией?

Дронов схватился за лацкан, выдернул иголку.

Ничего.

Уколол палец.

Глухо.

Засадил под ноготь, до крови, и больно было, очень больно, ани фига.

В панике он кинулся в ванную, цапнул с полки лезвие«жиллет», чирк по запястью. Опять больно, темная кровь так и брызнула враковину.

То-так, то-так. То-так, то-так.

Дронов полоснул по вене еще и еще, уже на диком нерве.

Режим не включался.

И тут на Сергея накатил такой ужас, какого он, кажется,никогда еще не испытывал. Дронов завыл в голос, с размаху ударился лбом озеркало – так, что оно треснуло.

Не сразу, а секунд наверно через пять-десять где-то в самойглубине его существа на ужас откликнулось слабое эхо. Сердце шевельнулось,будто просыпаясь. Толчок. Скачок. Наконец, постепенно разгоняясь, движокзавелся.

Токо-так, токо-так, токо-так!

Кровь ударила из порезов, как из шланга – по разбитомузеркалу, по кафелю.

Сергей застонал от облегчения. Метроном уцелел. Жизньпродолжается.

Перетянул полотенцем порезанную руку, вмиг оказался вгостиной, у телефона.

Набрал домашний номер Сэнсэя.

– Серёожаа, тыы? – сонно протянул Иван Пантелеевич.Оказывается, уже ночь, а Дронов даже не заметил. – Яаа тебяя нее пониимаааю.Гоовоории медленнееее.

Сергей заставил себя выйти из Режима. Объяснил, чтопроизошло.

Железный мужик Сэнсэй, сразу понял, что у парня беда, нужнопомочь. И немедленно перешел на деловой тон.

– Фамилия у твоей Марии какая? Отчество? Где прописана?

– …Не знаю. Около Лычкова я ее встретил, это деревня такая,на Колиногорском шоссе.

– Ну и молодежь пошла, – проворчал Иван Пантелеевич. –Сколько вместе прожили, фамилию не знает. Ладно. Подключу кого надо. Ты тольконе дрожи голосом, успокойся.

Но Сергей не успокоился. Разбудил Мюллера. Про Марию тотслышал, но видеть не видел, не хотел Дронов пускать его в светлую часть своейжизни.

Сказал Мюллеру, что пропала девушка, надо найти. Описалвнешность. Не особо рассчитывал на мюллеровских пацанов, но пусть порыщут,землю носом пороют.

Что еще можно сделать, он не знал, но сидеть в пустом дометоже не мог. Поэтому сел в машину и до утра гонял по ночным дорогам, смотался вЛычково. Вдруг Мария где-то бродит одна, под осенним дождем. Как эти, лунатики.Все-таки чудная она, не такая, как обычные люди.