Потом вернулся в библиотеку и сталрассматривать длинный ряд алебастровых кувшинов, стоявших перед зеркалом.Кажется, все в порядке. Ни одной трещины. Ничто не потерялось. И его маленькаягорелка на месте, и пустые стеклянные пузырьки. Теперь ему нужна лишь капелькамасла. Или вот этот огарок свечи.

Беспечно отодвинув в сторону папирусныесвитки, Рамзес установил горелку, поставил огарок свечи и зажег фитиль.

Потом опять осмотрел кувшины. Рука действовалабыстрее памяти. Достав из кувшина пригоршню белого порошка, он уже знал, чтосделал правильный выбор.

Ох, что было бы, если бы Генри Стратфордопустил ложку в этот кувшин! Он бы сошел с ума! Его дядя оторвал бы ему голову!

И тут до Рамзеса дошло, что яды, которые моглиустрашить его современников, вряд ли испугали бы ученых двадцатого века.Человек мало-мальски сообразительный аккуратно вынес бы все кувшины изусыпальницы и один за другим проверил бы действие их содержимого на животных. Иобязательно нашел бы эликсир. Все очень просто.

Но сейчас об эликсире знают только СамирАйбрахам и Джулия Стратфорд. И они никогда никому не выдадут этот секрет. НоЛоуренс Стратфорд успел перевести часть записей. А дневник Лоуренса валяетсягде-то здесь – Рамзес так и не нашел его, – и записи можно запростопрочитать. Да еще свитки.

Как бы там ни было, такое положение вещей неможет сохраняться вечно. Он должен носить эликсир с собой. Разумеется, нельзяисключить возможность, что смесь потеряет свои свойства. Почти два тысячелетияпорошок пролежал в кувшине. За такое время вино превратилось бы в уксус или вкакой-то другой неудобоваримый напиток, а мука стала бы несъедобной, вродепеска.

Рука царя слегка дрожала, когда он высыпалнесколько крупных гранул в металлическую чашечку горелки. Встряхнул кувшин,желая убедиться, что осталось всего несколько щепоток порошка. Потом осторожноперемешал пальцем порошок в чашечке и долил туда немного воды из стакана.

Теперь можно зажечь свечу. Когда воскзапузырился, он расставил на столе стеклянные пузырьки – те, что уже стояли, иеще два, которые он вынул из эбонитовой шкатулки.

Четыре бутылочки с серебряными пробками.

Через несколько секунд начались превращения.Сильнодействующий порошок, растворившись в воде, превратился в булькающуюфосфоресцирующую жидкость. Она выглядела так зловеще, что, казалось, тот, ктопопытается ее выпить, сожжет себе слизистую. Но так только казалось.Давным-давно, желая стать бессмертным, готовый ради этого пострадать, он безколебаний выпил полную чашу такой жидкости. Никакой боли не было. Рамзесулыбнулся. Вообще никакой боли.

Он осторожно поднял посудину и налил дымящийсяэликсир по очереди во все четыре бутылочки. Подождал, пока чаша остынет, итщательно облизал ее. Потом закупорил бутылочки, взял свечу и залил воскомгорлышки.

Три бутылочки он положил в карман. Четвертую,незапечатанную, понес в оранжерею. Остановился, не выпуская ее из рук, и втемноте принялся вглядываться в густые заросли папоротников и лиан.

Сквозь застекленные стены оранжереи ничего непросматривалось: на улице была ночь. Зато Рамзес довольно отчетливо видел своеотражение: высокую фигуру в темномалиновом халате на фоне освещенной комнаты заспиной.

Он подошел к растущему в горшке папоротнику сбольшими темно-зелеными листьями, налил немножко эликсира во влажную почву.Потом повернулся к бугенвиллее с маленькими красными бутончиками, спрятаннымисреди темной листвы, и влил несколько капель эликсира в горшок.

Раздался слабый шорох, какое-то потрескивание.Продолжать – безумная затея. Но царь переходил от горшка к горшку, капая вкаждый, пока бутылочка не опустела наполовину. Он и так уже не мог ничегоисправить. Достаточно подождать несколько секунд, чтобы узнать, сохранилась личудодейственная сила. Рамзес взглянул на стеклянный потолок. Блеснул первый лучсолнца – бог Ра посылает тепло.

Листья папоротника налились, удлинились;образовались новые нежные побеги. Бугенвиллея набухла и затрепетала; внезапноразом раскрылись все маленькие бутоны – красные, как раны. Вся застекленнаякомната ожила растения стремительно росли. Рамзес закрыл глаза, прислушиваясь кшороху листвы. Дрожь пробежала по его телу.

Как мог он подумать, что эликсир потерял своюсилу? Одной порции хватило, чтобы сделать его бессмертным. Почему же он решил,что с самим эликсиром могло что-то случиться?

Царь положил пузырек в карман, открыл дверьчерного хода и вышел во влажный сумрак рассвета.

У Генри так болела голова, что он с трудомразличил стоявших перед ним детективов. Они разбудили его, вырвав из сна, аснилась ему та тварь, мумия. Весь в липком поту, он продрал глаза, схватился запистолет, взвел курок и, опустив пистолет в карман, пошел отпирать дверь. Нучто ж, если они хотят поймать его…

– Томми Шарплса знают все! – заявилон гневно, старательно маскируя свой страх. – Все занимают у него деньги.И вы из-за этого разбудили меня чуть свет?

Он тупо уставился на типа по фамилии Галтон,который теперь вытащил проклятую монету с Клеопатрой. Ну почему он был такимидиотом? Уйти и оставить монету в кармане Шарплса! Но, черт возьми, ведь он несобирался убивать. И естественно, о такой мелочи даже не подумал.

– Вы видели эту вещь раньше, сэр?

Спокойно. Не было никаких свидетелей. Призовина помощь негодование – оно всегда выручает.

– Конечно. Она из коллекции моего дяди.Из гробницы Рамзеса А откуда она у вас? Ее место под замком.

– Вопрос в том, – сказалполицейский, назвавшийся Трентом, – как она попала к мистеру Шарплсу. Ипочему она находилась у него, когда его убили?

Генри пригладил рукой волосы. Если б неголовная боль… Если б он мог отлучиться, выпить и немного поразмыслить!

– Реджинальд Рамсей, – произнесГенри, глядя Тренту в глаза– Ведь так зовут того парня? Египтолога, которыйживет у моей кузины. Боже, что же происходит в этом доме?!

– Мистер Рамсей?

– Вы допросили его? Откуда онвзялся? – Лицо Генри раскраснелось под взглядами двоих полицейских. –Неужели я должен делать за вас вашу работу? Кто он такой, этот ублюдок? И чтоон делает в доме моей сестры, где находятся бесценные сокровища?

Рамзес ходил по городу около часа. Утро былохолодное и туманное. Огромные солидные дома Мэйфейра уступили место жалкимлачугам бедноты. Он брел по узким немощеным улицам, похожим на улицы древнихгородов – Иерихона или Рима. Повсюду следы лошадиных копыт и влажные навозныекучи.