Сдвоенная труба глушителя выбросила очередное густое облако,перед тем как водитель включил вторую передачу. Беккер увеличил скорость.Поравнявшись с задним бампером, он взял немного правее. Ему была видна задняядверца: как это принято в Севилье, она оставалась открытой — экономичный способкондиционирования.

Все внимание Беккера сосредоточилось на открытой двери, и онзабыл о жгучей боли в ногах. Задние колеса уже остались за спиной — огромные,доходящие ему до плеч скаты, вращающиеся все быстрее и быстрее. Беккер рванулсяк двери, рука его опустилась мимо поручня, и он чуть не упал. Еще одно усилие.Где-то под брюхом автобуса клацнуло сцепление: сейчас водитель переключит рычагскоростей.

«Сейчас переключит! Мне не успеть!»

Но когда шестерни разомкнулись, чтобы включилась другая ихпара, автобус слегка притормозил, и Беккер прыгнул. Шестерни сцепились, и какраз в этот момент его пальцы схватились за дверную ручку. Руку чуть не вырвалоиз плечевого сустава, когда двигатель набрал полную мощность, буквально вбросивего на ступеньки.

Беккер грохнулся на пол возле двери. Мостовая стремительноубегала назад в нескольких дюймах внизу. Он окончательно протрезвел. Ноги иплечо ныли от боли. Беккер с трудом поднялся на ноги, выпрямился и заглянул втемное нутро салона. Среди неясных силуэтов впереди он увидел три торчащиекосички.

«Красная, белая и синяя! Я нашел ее!»

В его голове смешались мысли о кольце, о самолете«Лирджет-60», который ждал его в ангаре, и, разумеется, о Сьюзан.

В тот момент, когда он поравнялся с сиденьем, на которомсидела девушка, и подумал, что именно ей скажет, автобус проехал под уличнымфонарем, на мгновение осветившим лицо обладателя трехцветной шевелюры.

Беккер смотрел на него, охваченный ужасом. Под густым слоемкраски он увидел не гладкие девичьи щеки, а густую щетину. Это был молодойчеловек. В верхней губе у него торчала серебряная запонка, на нем была чернаякожаная куртка, надетая на голое тело.

— Какого черта тебе надо? — прорычал он хриплымголосом — с явным нью-йоркским акцентом.

Сдерживая подступившую к горлу тошноту, Беккер успелзаметить, что все пассажиры повернулись и смотрят на него. Все как один былипанки. И, наверное, у половины из них — красно-бело-синие волосы.

— Siéntate! — услышал он крикводителя. — Сядьте!

Однако Беккер был слишком ошеломлен, чтобы понять смысл этихслов.

— Siéntate! — снова крикнул водитель.

Беккер увидел в зеркале заднего вида разъяренное лицо, но словнооцепенел.

Раздраженный водитель резко нажал на педаль тормоза, иБеккер почувствовал, как перемещается куда-то вес его тела. Он попробовалплюхнуться на заднее сиденье, но промахнулся. Тело его сначала оказалось ввоздухе, а потом — на жестком полу.

Из тени на авенида дель Сид появилась фигура человека.Поправив очки в железной оправе, человек посмотрел вслед удаляющемуся автобусу.Дэвид Беккер исчез, но это ненадолго. Из всех севильских автобусов мистерБеккер выбрал пользующийся дурной славой 27-й маршрут.

Автобус номер 27 следует к хорошо известной конечнойостановке.

Фил Чатрукьян швырнул трубку на рычаг. Линия Джаббыоказалась занята, а службу ожидания соединения Джабба отвергал как хитрый трюккорпорации «Американ телефон энд телеграф», рассчитанный на то, чтобы увеличитьприбыль: простая фраза «Я говорю по другому телефону, я вам перезвоню»приносила телефонным компаниям миллионы дополнительных долларов ежегодно. ОтказДжаббы использовать данную услугу был его личным ответом на требование АНБ отом, чтобы он всегда был доступен по мобильному телефону.

Чатрукьян повернулся и посмотрел в пустой зал шифровалки.Шум генераторов внизу с каждой минутой становился все громче. Фил физическиощущал, что времени остается все меньше. Он знал: все уверены, что он ушел. Вшуме, доносившемся из-под пола шифровалки, в его голове звучал девизлаборатории систем безопасности: Действуй, объясняться будешь потом.

В мире высоких ставок, в котором от компьютернойбезопасности зависело слишком многое, минуты зачастую означали спасение системыили ее гибель. Трудно было найти время для предварительного обоснованиязащитных мер. Сотрудникам службы безопасности платили за их техническоемастерство… а также за чутье.

Действуй, объясняться будешь потом. Чатрукьян знал, что емуделать. Знал он и то, что, когда пыль осядет, он либо станет героем АНБ, либопополнит ряды тех, кто ищет работу.

В огромной дешифровальной машине завелся вирус — в этом онбыл абсолютно уверен. Существовал только один разумный путь — выключить ее.

Чатрукьян знал и то, что выключить «ТРАНСТЕКСТ» можно двумяспособами. Первый — с личного терминала коммандера, запертого в его кабинете, ион, конечно, исключался. Второй — с помощью ручного выключателя, расположенногов одном из ярусов под помещением шифровалки.

Чатрукьян тяжело сглотнул. Он терпеть не мог эти ярусы. Онбыл там только один раз, когда проходил подготовку. Этот враждебный мирзаполняли рабочие мостки, фреоновые трубки и пропасть глубиной 136 футов, надне которой располагались генераторы питания «ТРАНСТЕКСТА»…

Чатрукьяну страшно не хотелось погружаться в этот мир, да ивставать на пути Стратмора было далеко не безопасно, но долг есть долг. «Завтраони скажут мне спасибо», — подумал он, так и не решив, правильно липоступает.

Набрав полные легкие воздуха, Чатрукьян открыл металлическийшкафчик старшего сотрудника лаборатории систем безопасности. На полке скомпьютерными деталями, спрятанными за накопителем носителей информации, лежалакружка выпускника Стэнфордского университета и тестер. Не коснувшись краев, онвытащил из нее ключ Медеко.

— Поразительно, — пробурчал он, — чтосотрудникам лаборатории систем безопасности ничего об этом не известно.

— Шифр ценой в миллиард долларов? — усмехнуласьМидж, столкнувшись с Бринкерхоффом в коридоре. — Ничего себе.

— Клянусь, — сказал он.

Она смотрела на него с недоумением.

— Надеюсь, это не уловка с целью заставить меня скинутьплатье.

— Мидж, я бы никогда… — начал он с фальшивымсмирением.

— Знаю, Чед. Мне не нужно напоминать.

Через тридцать секунд она уже сидела за его столом и изучалаотчет шифровалки.

— Видишь? — спросил Бринкерхофф, наклоняясь надней и показывая цифру. — Это СЦР? Миллиард долларов!

Мидж хмыкнула.