– Конечно, это и правда странно, что я оказалась в его голове, но все равно…

Сюин пожимает плечами:

– Ничего удивительного, что мужчины на тебя клюют. Особенно пилоты. Если бы я во время боя пристальнее вслушалась в мысли Юаньчжана, то наверняка тоже обнаружила бы там твои следы.

– Серьезно?!

– Мужчин всегда влечет свеженькое и новенькое, хотя они в этом и не признаются. Слушай, если ты не против продолжить наш разговор, может, мы?.. – Она кивает на деревянную лохань на другом конце душевой. В лохани двое ее маленьких сыновей хохочут и окатывают друг друга водой.

Не желая показаться невежливой, выдавливаю улыбку и, пошатываясь, бреду туда, прихватив табурет и корзинку. Но мне не удается избавиться от мысли, что на последней стадии беременности Сюин ее партнер использовал в боях наложниц. Девушки умирали даже тогда, когда лишних смертей можно было избежать. Я вообще не понимаю, зачем она завела детей, – это в таких-то рискованных обстоятельствах! Сюин двадцать три, еще немного – и она подойдет к пределу жизни пилота. Чжу Юаньчжан еще старше, ему двадцать четыре. Через год армия, возможно, пожертвует их врагу.

Хотя, может быть, родить детей ей велело армейское начальство, и мне не стоило осуждать, не разобравшись. Когда женщина беременеет, всех вокруг резко начинает заботить ее тело. Ее ущемляют различными ограничениями в духе «так будет лучше для ребенка». Отличный инструмент контроля.

Если мы с Ли Шиминем выживем в ближайшие две недели, вполне может статься, что они вынудят его сделать мне ребенка.

Я холодею и обхватываю живот руками, словно пытаясь защитить собственное чрево; мысли разлетаются в ста разных направлениях, одно страшнее другого. Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь прогнать ужасные картины.

– Бяо-эр, Ди-эр, поздоровайтесь со старшей сестрой У! – Сюин своими нормальными ногами ступает гораздо уверенней меня. По ее спине змеится черный позвоночный ортез.

Значит, у двух из наших трех Железных Принцесс ноги не забинтованы. Не думаю, что это просто совпадение. Но что касается материнства, тут у Ма Сюин вряд ли был выбор.

– У-цзецзе хао![14] – бубнят мальчики, внезапно застеснявшись.

Я киваю им, стараясь не обращать внимания на зияющую рану обреченности в сердце, и включаю душ, соседний с душем Сюин. Ржавый всхлип – и горячая вода начинает смывать мыльную слизь, в которой я вымазалась при падении.

К этому моменту все остальные женщины уже покинули душевую. Сюин садится на табурет и растирает детей полотенцем, потом поднимает голову. Лицо ее мрачнеет.

– Слушай-ка, – произносит она. – Возможно, я лезу не в свое дело, но если тебе когда-нибудь захочется поговорить, то я к твоим услугам. Знаю, ты новенькая и тебе мало что доступно. Могу одолжить все что понадобится. Ну, например… маскирующую пудру. Или у тебя есть своя?

– Маскирующую пудру? – Я склоняю голову набок.

– Ну, ты понимаешь, чтобы замазать… – Она показывает на свою щеку, потом на шею.

Я притрагиваюсь к своим синякам.

– Ах, это? Спасибо, но на это я плюю. Мне некого ублажать своей «красотой».

– Просто знай, что я понимаю. – Свет пляшет в ее печальных глазах. – Бывает, мужчин заносит. Особенно жунди, как пилот Ли.

Мои ресницы хлопают, как будто их заглючило.

– А… Ой, нет… это не… это не Ли Шиминь! О небо, за такое я бы его убила! В прямом смысле.

– Ох… Извини, пожалуйста. Я просто подумала, что…

– А вы для чего запаслись маскирующей пудрой? – Я с внезапной тревогой скольжу глазами по ее телу, правда, не вижу никаких царапин или синяков, с которых вода смыла бы косметику.

Ее взгляд снова твердеет.

– Для девушек, которым она понадобилась бы.

– Но зачем это скрывать? Мужчин, которые творят такое, нужно судить и казнить, а не потакать им!

От удивления она открывает рот, потом складывает губы в тонкую улыбку.

– Теперь я понимаю, почему тебя называют Железной Вдовой.

– Не вижу смысла в том, чтобы терпеть подобное обращение. – Отворачиваюсь к стенке, сжимая кулаки. Перед глазами струится занавес бегущей из душа воды. В сознании возникает улыбающийся призрак Старшей. Она улыбается, улыбается, улыбается, потому что небеса запретили ей всё, кроме участи безупречной, послушной дочери. Я продолжаю: – Ты терпишь и терпишь, и чего ради? Если ты вечно пытаешься им угодить, потакаешь во всем, то с чего бы им меняться к лучшему? Насилие дает им все, чего захочется. А в конце – что в конце? Смерть!

– Но ты же должна отдавать себе отчет, что пилоты-наложницы не вправе устраивать сцен, – устало и глухо возражает Сюин. – На кону безопасность и жизнь их родных. Лучшее, что мы можем сделать, – это поддерживать друг друга. Обещай, что если тебе захочется выговориться, ты обратишься ко мне, хорошо?

Раны в моей душе начинают потихоньку затягиваться. Она права. Мне нужно усерднее учиться пониманию. Ведь ситуации у всех разные.

– Хорошо. Спасибо вам, – говорю я, потому что Сюин всего лишь предостерегает меня, и это очень любезно с ее стороны, особенно после того, что учинила Цьело.

Оглядываясь назад, я понимаю, что выставила себя круглой дурой, предположив, будто Цьело поддержит меня только потому, что мы с ней обе женщины.

Ведь это моя собственная бабушка сломала мне ноги.

Это моя собственная мать вынуждала меня и Старшую пожертвовать собой, чтобы нашему брату было на что купить невесту.

Это деревенские тетушки вечно судачили, почему та или иная девушка никак не может выйти замуж, хотя сами они беспрестанно жаловались на своих мужей. А потом они же поздравляли молодых мамаш с тем, что небеса «благословили» их сыночком, хотя сами-то они – женщины!

Как лишить половину населения воли к борьбе, как добиться того, чтобы они сами охотно превращались в рабынь? Ты просто твердишь им, что их предназначение – прислуживать с самых первых минут жизни. Ты говоришь им, что они слабы. Ты говоришь им, что они – добыча.

Ты повторяешь им одно и то же снова и снова, пока это не становится для них единственной правдой жизни.

Вернувшись в нашу квартиру, я отправляюсь в ванную. Становлюсь перед зеркалом. Тусклый желтый свет просачивается сквозь дымчатое оконное стекло. Снаружи доносится стук, грохот, лязг непрекращающихся строительных работ на Стене. Ичжи дежурит в комнате Ли Шиминя, не давая тому снова проскользнуть через врата смерти.

Сейчас мне положено спать – так теперь выстроен наш режим дня. Хундуны чаще нападают по ночам, поэтому ночью лучше бодрствовать. Ведь, возможно, придется разбираться с Ань Лушанем, если новая битва случится, когда мы еще не набрались сил.