Эмма привыкла, что время от времени ее вещи обыскивают, и ей необходимо было необычное место, в котором она могла хранить свои секреты.

Констебль обнаружила, что колонка даже не подключена. Поставив ее возле кровати, она провела рукой вдоль решетки, закрывающей динамики, и потянула за верхний край. Колонка раскрылась. Стейси увидела перед собой пачку сигарет, зажигалку, карточку с адресом центра планирования семьи в Уолсалле и измятый пластиковый пакет из супермаркета.

Констебль осторожно открыла пакет и наткнулась на целую россыпь различных предметов.

Когда она стала перебирать их, у нее сперло дыхание.

Перед ней лежали аккумулятор, сим-карта и чехол с блестящим «Юнион Джеком»[51], точно такой же, какой был описан в заявлении о пропаже Джесси.

В дверях появилась какая-то фигура.

Сьюзан с ужасом смотрела на вещи, которые Стейси держала в руках.

– Миссис Уэстон, не могли бы вы объяснить, откуда у вашей дочери телефон Джессики Райан?

– Сэр, со мной всё в порядке, – в третий раз повторила Ким. И это было почти правдой, если не обращать внимания на пульсирующую боль от левой голени до колена. Но об этом боссу знать вовсе не обязательно.

Джек, сержант на дежурстве, ясно дал ей понять, как только она вошла в участок, что Вуди хочет видеть ее немедленно. Брайант забрал Джованни Манчини в допросную, а инспектор направилась вверх по лестнице. И сейчас Вуди уже успел прочитать ей лекцию, отчитать и замучить бесконечными вопросами, все ли у нее в норме.

– А теперь, может быть, мы с вами поговорим о Джованни…

– Стоун, вы лежали посреди газона в бессознательном состоянии.

– Это продолжалось совсем недолго, сэр, – ответила Ким, не уверенная, что это сыграет какую-то роль.

И поднятые брови Вуди подтвердили, что она права.

– Вы знаете, что обязаны были поехать в больницу, где вам должны были сделать рентген, чтобы убедиться…

– Сэр, внизу меня ждет подозреваемый по делу об убийстве доктора Корделла и, возможно, Филлис Мэнселл. Но прежде мне надо хорошенько изучить его обувь.

– Он здесь добровольно?

Инспектор кивнула.

– У вас что, недостаточно улик для ареста?

Ким покачала головой. Работа в одной больнице с жертвой, где, помимо них, работало больше тысячи человек, и обладание теми же самыми кроссовками известного бренда, что и сотни тысяч других потребителей, не давали повода арестовать подозреваемого. А больше у нее ничего не было. Даже возможности напрямую связать Джованни с заявлением Корделла. Если б речь шла об отце Джованни, то какой-то шанс у нее был. Но отец не носил кроссовки «Рибок».

– Тогда, как вам наверняка известно, вы не имеете права дотрагиваться до его кроссовок.

– Но разве я не могу попросить его снять их, сфотографировать, послать Митчу и…

– Стоун, давайте-ка мы с вами дружно забудем о том, что вы только что попросили позволить вам нечто, что позволит суду бросить это дело нам в физиономию, после чего мы с вами пополним ряды безработных.

– Честное слово, сэр, я вовсе не уверена, что в наше время безработные выстраиваются рядами, – ответила инспектор.

– Чтобы вам было понятно, Стоун, мой ответ – категорическое НЕТ. Если он хоть на мгновение снимет свою обувь, у нас с вами будут очень серьезные проблемы. Я ясно выражаюсь?

– Конечно, сэр, – ответила Ким, словно никогда в этом не сомневалась.

Вуди быстро успокоился и поменял тему разговора.

– Как ваши встречи с психологом? Всё в порядке? – спросил он.

– Абсолютно. – Ким стала потихоньку сдвигаться в сторону двери. – Вы сами дали мне время для подготовки отчета, и к концу недели он будет лежать у вас на столе.

– Да… – Вуди задумался. – Вы знаете, Стоун, мне кажется, что вы лучше работаете, когда ограничены какими-то временными рамками…

Выражение на его лице подсказало Ким, что на ее босса только что снизошло просветление. И при этом она не заметила на его лице и намека на самолюбование. Вуди вообще не отличался подобной склонностью. Хотя иногда бывал к этому чертовски близок.

– Так вот, имея это в виду, я хотел бы видеть повторный рентген вашей левой ноги у себя на столе до конца дня.

– Сэр, но это невозможно… – заартачилась Ким. – У меня так много…

– И если мы договорились, то вы можете допросить вашего свидетеля, Стоун. Но повторяю еще раз: его обувь должна оставаться у него на ногах.

– Ну, и что дальше? – спросил Брайант, когда они стояли возле допросной № 1.

– А дальше я больше всего на свете хотела бы заполучить эти кроссовки и посмотреть, совпадет ли их подошва с отпечатком на пиджаке Корделла. А еще проверить их на наличие остатков крови.

Когда ей позвонил Пенн, он сообщил, что отпечаток на убитом точно соответствовал тому типу кроссовок, которые носил Манчини, но, чтобы убедиться в этом, ей необходимо сделать оттиск подошв этих кроссовок.

– Ну да, помечтай… Я имел в виду тактику допроса. Плохой полицейский, хороший полицейский… Что выбираем?

– Полицейские в двадцать первом веке могут быть только хорошими… – Стоун, приподняв бровь, вошла в комнату. – Спасибо вам за ваше терпение, мистер Манчини, – сказала она приятным голосом, усаживаясь напротив подозреваемого. – Мы хотели бы, чтобы вы добровольно ответили на несколько вопросов. В то же время вы можете в любое время покинуть эту комнату. Вам понятно?

Было заметно, что, услышав, каким тоном это было сказано, Манчини расслабился.

– Сэр, как вы, наверное, уже поняли, мы расследуем убийство доктора Гордона Корделла, а у вашей семьи совсем недавно возникли к нему некоторые претензии.

– Это у него возникли претензии, а мы, твою мать, вовсе не…

– Мистер Манчини, вчера, когда мы общались с вашим отцом, вы были очень взволнованы.

– Правильно, черт возьми.

– А не могли бы вы объяснить, почему так злитесь на доктора Корделла?

– Да дело, в общем-то, не в нем. Он был самонадеянным, тщеславным засранцем и получил то, что ему причиталось, если уж на то пошло. Он лгал о моем отце, который раскрыл его грязный секрет, и попытался уничтожить его, чтобы делу не был дан ход. Гораздо больше меня злит эта гребаная главврачиха, которая просто вышвырнула Па, даже не выслушав его. Хотя в любом случае Па ничего не собирался говорить. Он много чего видит, но предпочитает ни во что не вмешиваться. Занимается своими делами и подтирает за другими их дерьмо.

– Мне кажется, Ванесса Уилсон была обязана действовать в соответствии с процедурой.