У ворот на противоположной стороне манежа показались новые невольники короля. Надзиратель трусцой поспешил навстречу, меся промокший песок тяжёлыми сапогами.

Максиан с любопытством вглядывался в пока ещё плохо различимые фигуры. Один из рабов, низкорослый и тощий, что бездомный кот, сильно выделялся на фоне остальных. Грудь невольника скрывала узкая повязка.

Так это женщина! Впрочем, ничего удивительного: среди скорпионов их предостаточно.

Надзиратель наконец добрался до конца арены и теперь торопливо подгонял новоприбывших к ложе.

— Корнут, что за недоразумение там, с левого края? — надменно спросил король, указав пальцем в сторону рабыни.

— Не спешите с выводами, Ваше Величество. Особь весьма занимательная.

Невольники остановились в десяти шагах и преклонили колени, не смея поднять глаз на господ. Юстиниан нетерпеливо посмотрел на Корнута, намекая, что лучше не тянуть.

— Триста Шестой! — проголосил советник и один из осквернённых выровнялся во весь рост.

Максиан равнодушно осмотрел невольника. Бритоголовый, как и остальные, ничем не примечательный здоровяк с приплюснутым носом и шрамом над губой.

— В досье сказано, использует скверну как силу. На короткое время создаёт вокруг себя защитное поле.

— Недурно, — кивнул сутулый в пиджаке, — и всё же ничего особенного.

Юстиниан одобрительно кивнул.

— Семидесятый.

Юнец медленно поднялся и с любопытством уставился на присутствующих.

— Какой наглец! — рассмеялся король. — Не томите, Корнут. Что на этот раз?

— Невидимость, — коротко пояснил тот.

— Отлично! Полезная способность.

— Девятнадцатый!

Максиан в очередной раз оглянулся на Ровену. Принцесса холодно скользнула по нему взглядом и отвернулась.

— Его кожа прочна как доспех. Почти неуязвим.

— Продолжайте.

— Сорок Восьмой!

Королева брезгливо фыркнула и отвернулась. Дочери короля негромко захихикали. Привлечённый реакцией дам, Максиан посмотрел на невольника: на вид осквернённый и вправду жутковат, во всяком случае, не для женского взора.

— Меткий стрелок. Усиливает урон снаряда. Я выбрал его для сопровождения.

— Не знаю, Корнут, на арене он бы смотрелся впечатляюще, — Юстиниан задумчиво пригладил бороду. — Что ж, посмотрим, каков он в ближнем бою.

— Как вам угодно, Ваша Милость.

— Я бы на такого ставил не раздумывая, - шутливо заявил сутулый. — От одного его вида у противника может случиться инфаркт.

— Сомневаюсь, — возразил долговязый. — В Легионе и не такие встречаются, они с детства привыкшие. А вот вас бы точно, столкнись вот с таким в тёмном проулке.

— Очевидно, по себе судите, — сутулый скорчил недовольную гримасу и отвернулся от собеседника.

— Пятьдесят Девятая, — продолжил Корнут. — Останавливает время.

Сердце Максиана ухнуло. Наверное, послышалось. Он пристально посмотрел на девчонку, не веря собственным глазам. Быть того не может! Седой же обещал! Да что вообще происходит? Может, это ошибка? Корнут вполне мог что-то спутать.

Но её лицо… Как же она похожа на Анну. Максиан не мог оторвать глаз от девчонки. В груди бушевала ярость вперемешку с разочарованием в себе. Несомненно, это она, его дочь. Он придушит Седого собственными руками. Старый ублюдок, чтоб ему пусто было. А как красиво заливал: золота припаси и будет тебе счастье. А он уши развесил как мальчишка. Проклятье!

— И, наконец, Двести Восемьдесят Седьмой. Скорость, отличные навыки ближнего боя.

— Замечательно, — Юстиниан поднял ладонь и дал знак, что пора начинать.

— Вы уже определились со ставкой? — полюбопытствовал долговязый.

— Пожалуй, поставлю три на три, — поразмыслив, решил Юстиниан.

— Превосходно! — заискивающе улыбнулся другой.

Максиану потребовалась вся имеющаяся выдержка, чтобы взять себя в руки и не привлечь излишнего внимания. Гнев ещё бушевал, но теперь он стремительно смешивался с тревогой и отчаянием. Всё, к чему стремился эти годы, оказалось напрасным. Сейчас, на этой арене, решится судьба его дочери, остаётся только молить богов, чтобы её не выбрали в гладиаторы. Возможно тогда у него будет шанс ещё что-то изменить.

Холод — меньшее, что сейчас тревожило Твин. Хуже и быть не могло: без маски, полуобнажённая, выставленная на всеобщее обозрение, она не могла перестать думать о странном господине в чёрном пиджаке, который так пристально смотрел на неё. Что-то жуткое улавливалось в его глазах, непонятное, а то и вовсе зловещее. Слай тоже это заметил и теперь то и дело угрюмо косился в сторону ложа.

Их оставили ждать, пока надзиратель давал указания другим, в синих поясах. То, что им придётся с кем-то сражаться, стало ясно ещё в казарме. Вполне предсказуемо: как ещё убедиться хозяину в их пригодности. Но это ерунда, по сравнению с никак не унимавшейся тревогой.

Недоброе предчувствие заныло под сердцем. С чего бы это? Твин прислушалась к себе. Нет, оно точно не принадлежит ей. Неожиданная догадка опустилась обухом на голову.

Она злорадно ухмыльнулась. Альтера. Вот оно что! Ну посмотрим, что на этот раз скажет.

Сконцентрировавшись, утончила воображаемую стену, дала ей возможность говорить, но та почему-то молчала.

«Неужели я чую страх?» — обратилась она к Альтере, но ответа не последовало.

Она неожиданно закрылась, исчезла, будто её никогда и не было. Тревога мгновенно рассеялась.

Вот это да! Что-то новенькое.

— Что с тобой? Всё из-за того ублюдка, да? — Слай никак не мог успокоиться.

— Остынь уже.

Твин оглянулась на Харо. Тот внимательно наблюдал за ложем.

— Куда это он так смотрит?

— Видишь, вон ту девицу, у самого края? — расплывшись в улыбке, кивнул Слай. — Он с неё всё это время глаз не сводит.

Твин мельком посмотрела в сторону девушки. Неудивительно. Незнакомка и впрямь очень красива. Длинные волосы, тонкие черты лица, выразительные глаза. Да что говорить, она-то и нарядов таких никогда не видала.

— Теперь понятно, — протянула она. — Харо! Что там у нас с синими? Есть скорпионы?

— Всего двое, — не оборачиваясь, бросил он. — Остальные ординарии.

— Да не пялься ты так на неё! — Слай ткнул друга под рёбра. — Знаешь, что за такое могут сделать?

Он провёл большим пальцем у горла.

— Не понимаю, о чём ты, — Харо, но отвернулся.

— Ну что, готовы надрать задницы ублюдкам? — Девятнадцатый размял плечи.

— Было бы что драть, — отмахнулся Триста Шестой. — Хиляки.