Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ставка на шоколадные кексы играет как надо. Ураган “Карамелина” проходится по дивану, сметая всех видимых динозавров куда придется. А невидимых отлавливаю уже я.
– Садись, – улыбаюсь я Антону, который все так же виснет молча у дверей в комнату. Бож ты мой, как он в планшет свой вцепился! Будто щитом от меня отгораживается. И к дивану подбирается осторожно, бочком, будто ожидает, что сейчас эти диванные подушки его съедят.
Жалко его безумно. Жить в колючем мире – страшно и больно. Сама знаю. Чего не знаю, так это почему он сейчас – все-таки здесь. Все-таки садится на мой диван. С видом истерзанного путника ведет взглядом по потолкам. Вздыхает и прячет взгляд в планшете. Именно, что прячет, украдкой постреливая глазами в сторону меня и Кары, уползших в сторону кухни.
Странное ощущение. Одновременно и рада, и не рада, что в свое время решила взять квартиру-студию. Самой-то интересно подглядывать за юным гостем. А вот то и дело ощущать его острый взгляд у себя на лбу…
Поначалу он наблюдает за нами украдкой, косыми взглядами исподлобья.
Но вот мы с Карамелькой достаем муку, ломаем шоколад на кусочки, топим его в ковшичке…
В какой-то момент я понимаю, что Антон уже переполз с дальнего края дивана на ближний, отложил планшет, и смотрит на нас уже… Не отрываясь. Жадно…
И даже вопреки тому, что я до бешенства зла сейчас на Ройха – на усыновленного им пацана это не распостраняется. От его взгляда у меня что-то в груди ворочается.
Когда папа повесился…
Когда несколько месяцев после мы с мамой ходили ошалевшие от свалившегося на нас горя…
Когда все знакомые и приятели то и дело звали меня к себе “чтобы расшевелить” и я раз за разом оказывалась лицом к лицу с их нормальными, полными, не расколотыми семьями…
Это всегда было больно.
Но и перестать таращиться на семейные сцены было всегда чертовски сложно.
И я ни за что не забуду, как люто завидовала тогда приятельницам, подружкам, маминым подругам и их мужьям. Всем тем, кто жил нормально, счастливо, цельно… Так, что отчаянно хотелось протянуть к их картинке руку, шагнуть вперед и стать её частью…
– Ты умеешь с миксером работать? – доставая упомянутый агрегат с полки шкафа я гляжу на Антона, – он такой тяжелый, у меня руки вечно устают. Ты вроде сильный…
Маленькая лесть для маленького, но все-таки мужчины…
Работает на ура!
Антон самодовольно задирает подбородок, но с дивана соскальзывает и вперевалочку, с видом настоящего спасителя шурует к нам, пока я выливаю сливки в чашу для миксера. И пусть наш любимый с Карамелькой рецепт не предусматривает крема, но взбитыми сливками сложно испортить десерт. А мальчик откликается на мою просьбу очень охотно.
– Скорость надо повышать постепенно, – осторожно комментирую я, стоя рядом с Антоном.
Дергает плечом – знаю, мол, сам. Берется за ручку миксера, нажимает на кнопку…
Сюр продолжается. И я сама его рисую!
– Ва-а-а-а!
Абонент Карамелька теряется почти сразу же, как включается миксер.
Это хорошо, отчасти, потому что если её не отвлечь – редко получается обойтись без потерь на яичном фронте. Для рецепта яиц нужно три, но Кара любит орудовать лопаточкой, и колоть яйца самостоятельно, поэтому… Поэтому обычно редко расходуется меньше пяти.
Миксер, бодро жужжащий в руках Антона служит отличным отвлекающим фактором.
Я паркую миску с яйцами с другого края нашей узкой столешницы. Чтобы и самой потихоньку делать дела, и за Антоном и миксером присматривать.
Это, кстати, исключетельно формально – Антон с миксером справляется на ура.
А вот Карамелька – умудряется заработать заслуженный щелбан, за то, что потянулась пальчиками к быстро крутящимся шнекам.
– Больно зе! – возмущается Каро и картинно надувает губку, обещая мне грозу с дождями.
– Там больнее будет, – строго отвечаю я, а потом двигаю к себе стульчик, чтобы Каро могла перебраться поближе ко мне, – иди сюда, будем муку просеивать.
– Сеять! – Каро радостно хлопает в ладошки и мигом забывает про нанесенную ей обиду. Потому что сеять – это весело, для неё, а для меня – убираться потом придется. Потому что мука везде будет в радиусе метра?
– Вот так нормально? – Антон заговаривает со мной неуверенно и покачивает в ладонях широкую чашу со взбитыми сливками.
– Жидковато, – я покачиваю головой и киваю в сторону кухонного шкафа, – там в верхнем ящике сахарная пудра. Добавь две столовых ложки и надо взбить еще.
Рутинные простые действия – ключ к тому, как разгладить тревожные складки на мальчишеском лбу, который вообще по идее не должен быть с таким делом знаком.
Да и самой мне, когда в голове состоит задача – управлять действиями двух непридсказуемых деточек, и добиться при этом, чтобы у них вышло что-то съедобное – становится не до паники, на тему “куда бежать и что делать”. Тем более, что я совсем не понимаю, что именно могу сделать.
А вот развлечь детей получается. И Антон когда кексы наконец отправляются в духовку уже не выглядит таким уж букой, явившимся на ужин к людоедам.
Единственный казус происходит уже позже, когда до готовности кексов остается минут десять и Кара, воспользовавшись тем, что я полезла в холодильник, подлезает мне под руку и хватается за банку с консервированными вишнями.
– Ягодки для кексиков!
– Кара, ну мы же не планировали…
– Ягодки для кексиков, – требовательно повторяет моя дочь и тащит банку к столу, за которым мы колдовали над тестом.
Ну…
Вишней кексы не испортишь, да?
Тем более, что знаю я чего ради затевается вот это вот все! Ради того чтобы под шумок вытянуть из банки долю “ягодок для Карамельки” – этакий своеобразный кулинарный налог…
Все происходит ровно так, как я и думала – я ухожу к шкафчику за ситом и тарелкой, а за моей спиной сладко звякает об край банки ложка. Конечно, ложку я специально оставила. Потому что знаю, что если не оставлю – Карамелькины ручки по локоть будут в сиропе.
Чего я по настоящему не ожидаю – так это того, что моя дочь проявит удивительное великодушие к нашему гостю.
– На! – стоящая на стуле Кара разворачивается к сидящему рядом Антону, медитирующему на таймер духовки, и протягивает ему ложку с двумя добытыми из банки вишенки. По всей видимости, его она
