Сам понимаю, что звучу как взволнованный пацан, но ничего не могу с собой поделать.

Рассудочная часть мозга никогда не работала в компании Катерины. И даже более того – вечно наглухо отказывала.

– Ты видел, да? – Катя критично это повторяет, – и я конечно же должна тебе поверить? Тебе, который сделает все, чтобы разрушить мои отношения, расстроить мою свадьбу, влезть в мою семью? Тебе, который не доверял мне ни разу, ни в чем и никогда.

– Ты не права.

– Да что ты! – Катя яростно сверкает глазами, делая ко мне короткий шаг, но это почему-то не кажется ни разу приближением, – так может ты позволишь уточнить, когда ты мне доверял? Когда поил противозачаточными без согласования? Или когда согласился послать меня нахрен, ради того чтобы твоя затея с усыновлением не накрылась медным тазом? А может быть, когда ты взял и послал меня, не удосужившись даже сообщить мне причины? Тогда ты мне доверял?

– Катя…

– Не трать зря воздух, – на пределе слышимости выдыхает она, – я уже поняла, что ты в меня не верил. Не верил, что я соглашусь ждать завершения процедуры усыновления, не верил, что я приму это твое решение, ну и конечно, у меня после твоей таблеточки возникли бы вопросики. Вот только вопросики решают будучи в отношениях, а мы с тобой без обязательств спали, и все?

– Нет! – возражаю, хотя и сам понимаю, что пол под ногами истлел в труху. Антон ей рассказал про ультиматум Веры. А Катя, умная девочка Катя, поняла, что выбор я сделал не в её пользу.

Знала бы она, сколько раз я себя за этот выбор проклял…

Только есть вещи от которых не отступишься, передумавши. И усыновленного мной пацана, который доверял мне безоговорочно, я предать не мог.

– Ты не верил мне, – повторяет Катя, гордо поднимая подбородок, – не верил и предал. А я сейчас не поверю тебе. И не буду плясать под твою дудку. Ты и так достаточно натворил, Юлий Владимирович. Это из-за твоей гребанной озабоченности я должна буду просить прощения у жениха. Но я попрошу. Оно того стоит. И если он не передумает – стану его женой. Вопреки твоему вранью. А ты…

Она замолкает, но не потому, что не придумала окончание фразы. Потому что Антошка выходит из комнаты, неуклюже обнимаясь с принесенным с собой планшетом, шкатулкой и, внезапно, огромным кексом в розовой формочке сверху…

Катя терпеливо выжидает, пока Тоха выйдет за порог её прихожей и крепко стискивает ручку.

– Удачи вам, Юлий Владимирович! – отстраненно роняет и с чувством захлапывает дверь.

Только минуту спустя, понимаю, что яростно сжимаю кулаки. В голове будто эхо от набата скачет упрямая фраза Холеры.

«… стану его женой…»

Надо было сразу догадаться что «по-хорошему» у меня ничего не выйдет. Никогда же не выходило! Но я ведь умею и по-другому!

Глава 22. Катя

– Ох, Катюша…

На мамин голос я оборачиваюсь, и губы почему-то сами складываются в слегка виноватую улыбку. Я так привыкла трепетать над мамой, что теперь не сразу удается принять, что слезы на её глазах – это знак глубокой растроганности, а не огорчения.

– Девочка выросла? – фыркаю неловко, а сама осторожно пробегаюсь пальцами по тонкому воздушному подолу.

– Ты не просто выросла. Ты выросла самой красивой невестой на свете, – мама говорит медленно, и от того наверное её слова настолько эффективно вгоняют меня в краску.

– Да брось. Не самой, – неловко улыбаюсь и снова смотрю в зеркало. Поднимаю руки к волосам, касаюсь одной из шпилек, которыми закреплен тонкий и длинный шлейф фаты. Убираю руки.

Нервоз меня колотит жуткий, а парикмахер уже ушла, поврежу сейчас прическу – поеду в ЗАГС лохудрой.

– Ва-а-ай, – проскользнувшая вслед за бабушкой Каро заходится восторгом и тянется к белоснежному моему летящему платью жаждущими впечатлений ладошками.

– Нет, нет, Каролина, испачкаешь! – мама подхватывает мою малышку на руки, удерживая белую ткань от встречи со следами поедания мандаринок. Я же вижу обиженно оттопыренную губку Карамельки и сдаюсь. Не даю ей пощупать платье, но сама подхожу поближе, стискиваю любимую мордашку с двух сторон ладошками, и касаюсь кончика носа дочери своим.

– Вот кто у меня самый красивый, – шепчу нравоучительно, покачивая головой из стороны в сторону. Каре нравится вот так вот тереться с любимым человеком носами, и она радостно хихикает.

Ну вот и чудно! Не хочу чтобы в день, который обязан стать самым счастливым днем моей жизни, моя дочь куксилась и грустила. У нас с ней будет Кир. Самый замечательный, самый заботливый, самый надежный.

Мне даже не пришлось просить у него прощения – сам пришел, уже через день после ссоры. Пришел, постучал дипломатично, посверлил испытующим взором.

Я тянулась к его плечам, как к двум оголенным проводам – оттолкнет или не оттолкнет. Не оттолкнул. Привлек к себе. Зарылся носом в волосы и сообщил, что нашел нам ресторан для росписи взамен упущенному.

Я что-то попыталась пропищать, он качнул головой, всем лицом показывая, что тема ему неприятна и лучше забыть. И вправду так оказалось лучше. Не высказывать друг другу рвущиеся изнутри обвинения: “Почему ты позволила? Почему ты просто стоял и смотрел?”. А просто… Забить. Оставить тему за спиной и сосредоточиться на важном!

С другой стороны…

Если бы мы поговорили, может, это сосущее чувство в груди не высверливало бы меня всю эту неделю, становясь только противнее с каждым днем?

– Катена, я цветы принесла, – в комнату пробираясь между чемоданами вваливается Анька, и заметив как грозно складывается моя физиономия, торопливо закрывает за собой дверь.

На Капустиной светлое платье, не самый удачный цвет, но Анька при его выборе руководствовалась исключительно тем, чтобы платье не превращало её в бледный полутруп. Я вообще-то хотела, чтобы Анька осталась в больнице, с её-то травмами, но эта коза свинтила оттуда аж позавчера, доехала до меня под конвоем охраняющих её медсестер, и судя по всему держалась на ногах только благодаря ослиному упрямству и обезболивающим.

И носилась, лезла, решала всякие вопросы, которые я терялась как решить.

Например, как забрать из рук припоздавшего курьера цветы и не попасться на глаза жениху, который даже оккупировав для своих целей не проходную комнату, но кухню, имел оттуда неплохой вид в прихожую. Конечно, можно было бы двигаться по его квартире перебежками, предупреждая чтоб он не выходил и не выглядывал в прихожую пока я забираю цветы, но… Знаю я все эти идиотские случайности. А Анька помогала этим