Наташа вздрогнула и уставилась в темноту.

Впереди действительно что-то такое прорисовывалось.

— Нет, — неожиданно попросил Покровский охрипшимголосом. — Только не это. Пожалуйста!

На голове у Наташи зашевелились волосы.

В его голосе была такая мольба и жалоба, что она поняла —случилось ужасное.

— Что такое? — возглас ее взлетел вверх и застрялв плюшевой темноте.

— Автомобиль, — ответил Покровский. —Передняя дверца открыта. Эй! — окликнул он, понимая уже, что ему неответят. — Вы слышите?

— Андрей Алексеевич! — Наташа дернула его на себяи, когда он развернулся, выдохнула ему прямо в губы:

— Там чьи-то ноги.

— Стойте тут, — велел Покровский, но Наташаиспуганно замотала головой.

— Я пойду с вами!

— Только не впадайте в панику. Вы сможете?

— Д-да, — стуча зубами, ответила она.

Покровский кошачьим шагом приблизился к автомобилю инаправил свет фонаря на переднюю дверцу. Она действительно оказаласьраспахнута, и женские ноги свешивались вниз — белые, безжизненные, в узкихлакированных туфлях. Наташа зажала рот обеими руками, но все же неостановилась, а пошла вслед за Покровским. Он обошел открытую дверцу и посветилв салон.

— Это кто-то, кого мы знаем? — тоненьким голоскомспросила Наташа.

— Знаем, — эхом откликнулся Покровский.

Лицом вверх в машине лежала Люда — вторая женщина, мечтавшаяо том, чтобы выйти за него замуж. Мертвые глаза невидяще уставились в крышусалона.

— О боже мой! — закричал Покровский. — Вывидите?

— Что? — спросила Наташа, чувствуя слабость в ногах,в животе, во всем теле.

— Термос, — уже спокойнее ответил он. — Вонтам лежит термос, из него вылился кофе. А здесь, на земле — крышечка. Все, какв первый раз.

— Ее убили?!

— А это что еще такое? Вот здесь, глядите.

Он поводил лучом по асфальту, и Наташа заметила цветнуюстеклянную крошку, кусочки металла и блестящую дужку.

— Похоже, кто-то раздавил мой брелок от ключей. Ценнаябыла вещь.

— А где ключи?

— В кармане. Когда я отправлялся следить за вами,брелка на связке уже не было. Вы понимаете, что это значит?

— Понимаю, — ответила Наташа, схватив его двумяруками за рубашку. — Кто-то решил от вас избавиться.

— Это просто невероятно, что у тебя оказалось такоекрепкое алиби, — говорил Стае, расхаживая по гостиной. — Люда на своеймашине проехала по дороге как раз в тот момент, когда вы с Натальей уходили отБубрика. Потом вы ссорились на виду у всех соседей, а по радио как раз передаливремя.

Редкая удача.

— Не просто удача, — вмешалась Лина, отстукиваяокруглыми ногтями тревожный ритм на журнальном столике. — Провидение.

— Если бы ты, дружок, не пошел к Бубрику, —заметил Вадим, наставив на брата указательный палец, — сидел бы ты сейчассо следователями в кабинетике без окон.

— Они и так надо мной неплохо поработали, — ответилПокровский. — Всю душу вытрясли. Из Наташи тоже.

Все посмотрели на Натащу. Она выглядела измученной, подглазами залегли полумесяцы теней.

— Поеду привезу детей, — сказал Вадим и поднялсяна ноги. — Тебе, Андрюша, лучше за руль не садиться. После бессонной-тоночи.

— Тоже мне еще — деятели! — в сердцах бросилПокровский, имея в виду свою дочь и ее ухажера. — Я убью Козлова. Убью этумелкую розовощекую гадину. Я спущу с него козлиную шкурку.

— А что? — спросила Наташа, которая одна оказаласьне в курсе. — Чем это Валера так провинился?

— Оба провинились. Они должны были ехать на праздникцветов, — отрывисто пояснил Покровский. — Но вместо этого отправилисьв частную гостиницу — «Тихая гавань» называется — и сняли там номер.

— Это жизнь, Андрей, — оптимистично заметила Линаи, поднявшись вслед за мужем, быстро поцеловала его в щеку. — Поезжай,привези их.

Наташа поражалась легкости, с которой эта женщина вела себяв доме Покровского. Ведь она из-за него пыталась отравиться! А сейчас — нупросто самая что ни на есть преданная жена. Она все забыла или же — наоборот —ничего не забыла?

О да, тут было кого подозревать.

— А почему этим двоим нужен эскорт, чтобы вернутьсядомой? — раздраженно спросил Стае. — Не маленькие, чай. Вон, номер надвоих сняли…

Вадим хмыкнул и объяснил:

— Ночь у них получилась чертовски невинной.

На радостях, что удалось утечь из дома, голубки спустились вгостиничный ресторан, заказали себе бутылку виски и накушались до полнойневменяемости. Метрдотель видел, как они напивались, но позволил себе необращать внимания — парочка заплатила за номер, за ужин, так что… Спать ихукладывал персонал гостиницы.

В ответ на эту речь Покровский ухмыльнулся, и Наташа слегкарасслабилась. Она-то думала, что он и в самим деле собирается жестоко наказатьбедного гардеробщика. Интересно, что его смягчило?

Гибель Люды? Он задумался о жизни и смерти и понял, что посравнению с этим все остальное — игрушки?

Когда Вадим уехал, Генрих сварил кофе и подал его встоловую. Все нехотя расселись за столом.

— Кстати, к вопросу о том, кто где провел ночь, —заметила Наташа, опустив ложечку в чашку. — У всех оказалось алиби?

— Вы опять за старое?! — возмутилась Лина. —Это глупо — подозревать нас.

— А кого надо подозревать? — спросил Стае,хмыкнув.

— Ну… Кого-кого? — пожала она плечами идеальнойформы. — Я же не следователь. Кстати, можете думать обо мне все, чтохотите, но оба убийства похожи на глупый розыгрыш.

— А знаешь, ты права! — поддержал ее Стае. —Все так странно! Ночь, машина, цианид в термосе с кофе…

— И улики, которые должны изобличить АндреяАлексеевича, — добавила Наташа.

— Выдумаете?..

— А вы нет? Если бы у него совершенно случайно неоказалось алиби…

— И вы выступили в роли случайности! —торжественно заявила Лина, не отводя глаз от своей чашечки, в которой онаразмешивала сахар. — А у тебя, друг мой, — обернулась она к Генриху,который вошел в столовую с корзинкой печенья. — Есть у тебя алиби?

— А что — я? — удивился тот. — Нет у меняалиби. На что оно мне?

На Генриха было страшно смотреть. Он выглядел так, словноего сначала испепелили, а затем силой принудили восстать из пепла.