— Ну как же? А боязнь потерять место? Женился быАндрей, и все — тю-тю. Гуд бай, Генрих, нагрянула твоя пенсия.

Наташа ушам своим не верила. А он-то! Он ведь так о нейпечется, о Лине! Всегда готов услужить и глядит с обожанием. Она тоже вела себяс ним, точно родная мамочка. А тут вдруг — эдакое заявленьице!

— Как такое вообще могло случиться, — неожиданновышел из задумчивости Стае, — что Люда умерла той же смертью, что и Алиса?

— Ее убили тем же самым способом, — отрывистозаметила Лина.

— Но как она могла согласиться пить кофе из термоса..,ночью, когда знала, что только что… тоже ночью, неподалеку от дома Андрея..,погибла его бывшая жена? Сюрреализм.

— Она не знала, как погибла Алиса, — сказалПокровский. — Я ей ничего не рассказывал, чтобы не травмировать. А она неспрашивала о подробностях. Люда очень тактичная женщина.., была.

Она позвонила по какому-то делу, и Генрих сообщил, что сАлисой случилось несчастье.

— Я тоже не болтал про термос да про кофе, —поддакнул Генрих.

— Можно с уверенностью утверждать, — поднялаголову Наташа, — что Люда доверяла тому человеку, с которым встретиласьперед смертью. Доверяла всецело, безоглядно.

— Почему это? — ревниво спросила Лина, —Подумайте сами: ей необходимо ночью, практически в полной темноте въехать намашине в безлюдную аллею. Там она открывает дверцу, свешивает на землю ноги иполучает в руки крышечку от термоса с отравленным кофе.

— Кстати, убийца наверняка был в перчатках, —равнодушно отметил Стае. — Когда убили Алису, на термосе нашли толькоотпечатки пальцев жертвы. Здесь наверняка будет то же самое.

— Вот, еще и перчатки! Но ни одну, ни вторую жертву этоне насторожило. Почему?

— Что вы на меня смотрите? — спросила Лина наоктаву выше, чем разговаривала обычно. — Да, у меня тоже нет алиби, но этоговорит только в мою пользу. У убийцы оно наверняка имеется. Мы уже этообсуждали.., в прошлый раз.

— А у милиции есть версии? — спросила Наташа ипоглядела на Стаса — он был адвокатом, и у него имелись связи. Он узнавал многотакого, что им самим никогда не удалось бы узнать.

— Есть, — хмыкнул он. — Следователи полагают,что во всем виноват Андрей. Они убеждены, что он придумал какой-то дьявольскийспособ разделываться с женщинами и при этом выходить сухим из воды. Против негокуча косвенных улик. У него — мотивы.

— Господи, какие мотивы? — вскричала Лина, сильнокачая ногой, положенной на другую ногу. — Передумал жениться и всех невестперетравил?

— А ты разве не знаешь? — устало спросилПокровский. — Мотивы у меня ничего себе. Оказывается, накануне я написалЛюде письмо, где и изложил их в лучшем виде.

— Вот как! Что, письмо написано твоей рукой?

— Распечатано.

— Да.

— И на самом деле ты его, конечно, не посылал, —сообразила Лина.

— Естественно, нет.

— А где нашли это письмо? — спросил Стае. — Унее дома? И что было написано на конверте?

— Никакого конверта не было, — пожал плечамиПокровский. — Письмо нашли у меня же в машине, когда ее досматривали.

— Надеюсь, следователи не поверили, что это тыписал? — воскликнула Лина.

— Они мне не сказали — поверили или нет.

Они вообще не делились со мной своими мыслями.

— Но это возмутительно — подозревать АндреяАлексеевича, — высказалась Наташа.

— Вам-то что? — тут же отбрила ее Лина. — Длявас это все так, приключение.

— Откуда вам знать?

— Ну, скажи хоть, что там было, в этом письме! —потребовала у Андрея Лина. — Должны же мы знать. Тоже, слава богу, провелив милиции не лучшие часы.

— Я вроде как написал ей: «Люда! Алиса расстроила нашис тобой отношения. Но сейчас ее, бедняжку, уже не отругаешь за это. Как бы тони было, мы теперь можем пожениться. Если ты, конечно, не возьмешься за старое.Смотри, Люда! Не гуляй с другими мужчинами, а не то тебе плохо будет». —Покровский скривился и добавил:

— Примерно так.

— Господи, какая чушь! — воскликнула Лина. —И они это проглотили?

— Полагаю, да, — коротко ответил он и потер рукамищеки. — Мне, пожалуй, стоит пойти отдохнуть. Иначе я свалюсь в самый неподходящиймомент.

— Иди, Андрей Алексеич, — засуетилсяГенрих. — А то, не ровен час, они снова за тобой явятся.

— Мне надо позвонить, — тоже поднялся Стае.

— А я… — пробормотала Наташа, не зная, что придумать,чтобы не оставаться с Линой на кухне. — Я тоже, пожалуй, полежу.

— Да-да, берегите себя, — заботливо сказалаЛина. — Вы — Андрюшино алиби и в первом, и во втором случае. Это дорогогостоит!

Наташа посмотрела на нее с подозрением, вышла в холл иостановилась у окна, глядя на Стаса, который ушел со своим сотовым в сад, подсливы, и разговаривал, уставившись себе под ноги.

— Генрих, я до сих пор не могу поверить, — низкимголосом сказала за ее спиной Лина. — Все это время Андрей ничего не знал отом, что я тогда выпила из-за него таблетки…

— Я подумал — зачем его расстраивать? — сердитоспросил Генрих, громко звеня посудой. — И вам же лучше не стыдно.

— Стыдно? — не поверила Лина. — С каких этопор стало стыдным.., любить? — С тех пор, как вы вышли замуж, —отрезал тот.

— Я-то была уверена, — не слушая его, продолжилаЛина, — что он знает о моей жертве. Что он думает о ней, когда мывстречаемся. Что он ценит мою сегодняшнюю выдержку… То, что ты Вадиму непроболтался, — это хорошо, тут ты молодец. Но Андрею ты должен былпоказать мое письмо!

— Теперь показал, — буркнул Генрих.

— Правда? — Лина оживилась. Ей хотелось, чтобы всев жизни получалось складно — в точности так, как она затеяла. — Ты хорошийпарень, Генрих! Извини, что я на тебя кидалась. У нас сейчас у всех нервы..,сам понимаешь. Андрюшка мне дорог как никто.

Наташа не стала слушать дальше. На цыпочках она прошла покоридору и поскреблась в дверь комнаты Покровского. Услышала отрывистое «Да!» ивошла. Он, конечно, не ложился — просто сидел на постели в расслабленной позе.

— Ну? — спросил он. — Зачем пожаловали наэтот раз?

— Нам надо выяснить отношения, — важно сказалаНаташа.

— Выходит, вы вспомнили все, что между нами произошло?

— Не паясничайте, — предложила она. — Я хочувам помочь. У меня что-то такое крутится в голове… Мне нужно задать вам нескольковопросов.

Вы будете со мной откровенны?

Покровский поднялся на ноги и подошел к ней.