Интересно, знает ли об этом письме сам Покровский? Еслизнает, то как он с этим живет, каждый день встречаясь с Генрихом и отдавая емураспоряжения? До вечера Наташа ломала голову, но потом ей пришлосьпереключиться на дела текущие. Необходимо было следить за временем, чтобыничего не прозевать.

Около шести вечера Марина со своим Козловым отправилась вМоскву, на праздник цветов.

Наташа не знала, что это за праздник, но ей было завидно.Жизнь этой парочки ничем не омрачена — кроме, неудовольствия вредного папаши,разумеется.

У Валеры имелся старенький и дряхленький автомобильчик, накотором он приехал в Березкино.

— На чаевые купили? — не преминул поддеть егоПокровский, когда увидел это чудо на колесах. — Лучше бы копили себе наобразование.

И теперь Наташа слышала, как Марина прощается с отцом, а он,хмыкнув, отвечает:

— Надо было вызвать такси. Не нравится мне эта тачка.Вдруг у нее по дороге отвалятся колеса или лопнет тормозной шланг?

— Она в хорошем состоянии, — отбивался Валера.

— Моей прабабке сто четыре года, — злобно возразилПокровский. — Можно сказать, она тоже в хорошем состоянии, но концы можетотдать в любой момент.

В конце концов парочка все-таки уехала, оглашая окрестностирычанием мотора. Наташа боялась, что теперь Покровский от нечего делать придетв кабинет и станет вымещать зло на ней, но он, к счастью, отправился к своимсобственным бумагам, а она принялась ждать Ольгу.

Ольга не подвела — приехала вовремя и привезла две полныесумки вещей.

— Боже, — воскликнула она, когда Наташа в широких«физкультурных» штанах с начесом, майке «Советский спорт» и жутких тапочкахпоявилась из-за кустов. — Кажется, с несексуальностью мы с тобойдействительно переборщили.

— Мы с тобой? — переспросила Наташа. — Этовсе ты! Я в тот момент была недееспособна, а ты воспользовалась моим состояниеми сделала из меня.., болотное чмо.

Сбегав в дом и спрятав сумки в шкаф, Наташа отыскалаПокровского на заднем дворе в плетеном кресле и сказала:

— Как мы договаривались, я уезжаю в город.

Приеду завтра утром.

— На чем? — спросил он, откладывая документы,которые просматривал, нацепив на нос очки. — Может быть, вам нужны деньгина такси?

— Благодарю, это излишне.

Наташа неожиданно поняла, что ей нравится дуться на него.Тем более что, несмотря на внешнюю невозмутимость, она чувствовала в немраскаяние.

Генрих все еще оставался дома, и Наташа радовалась этомуобстоятельству, потому что темнело поздно, а она очень боялась быть замеченной.Один раз наглая слежка сошла ей с рук, но это не значит, что во второй раз всеполучится так же удачно.

Отправив Ольгу домой, она засела в кустах неподалеку отбеседки. Когда эконом отправится в путь по тропинке, она последует за ним,прячась за буйной садовой растительностью. Азор болтался тут же, вынюхиваячто-то интересное у сливовых стволов и возле беседки.

На самом деле ей было чем заняться. Она решила закопать нож,которым ее чуть не убили. Завернула его в тряпочку и решила схоронить вукромном уголке сада. Она встала на колени и принялась палочкой копать ямку.Некоторое время сопела, потом подняла голову.., и увидела ноги. Это былимужские ноги — в серых брюках и черных ботинках с глупыми круглыми носами,такие уже сто лет никто не носит. Наташа вскинула глаза. Перед ней стоялНегодько. Стоял, заложив руки за спину, и пристально глядел на нее.

— Я от Парамонова, — быстро сказал этот тип,поняв, что она сейчас раскроет рот и окрестности огласит нечеловеческийкрик. — Вы сами звонили и просили о помощи, так что не вопите, как ВернаяРука — друг индейцев.

Наташа захлопнула рот, вскочила и попятилась.

— Боитесь? — ухмыльнулся Негодько. —Правильно делаете. За вами охотятся.

— А то я не знаю! — оторопело ответила она. —Но вы! Я думала, что это вы за мной охотитесь.

— Надо было сразу же меня выслушать, а не бегать отменя по всему городу. Я же приходил к вам на работу, потом отыскал вас вгостинице…

— А «хвост»? — напряженно поинтересоваласьНаташа. — Тот тощий парень, с которым вы разговаривали возле гостиницы? Онтоже — от Парамонова?

— Ну нет, — хмыкнул Негодько. — Это курьер изгазеты «Наш район», которого ваш приятель Петр Шемякин попросил понаблюдать завами. На случай, если что случится.

— Ради репортажа о моей смерти, что ли? — неповерила Наташа.

— Я именно так и понял.

— О-о! — воскликнула Наташа. — Так этоШемякин был в той машине! И этот «хвост» именно ему докладывал, как дела.Каков, а?

Удивительно, но в последнее время она только и делает, чтоизрекает это «О-о!», потому что вокруг нее происходит такое, что и сказать-то,кроме «О-о!», больше нечего.

— Почему вы сидите в кустах? — спросилНегодько. — Ищете что-то?

— Сначала покажите документы, — ответила Наташа иотступила назад еще на два шага. — А потом я вам все расскажу.

— Я вам с самого начала хотел документыпоказать, — проворчал Негодько. — Но как только лез за ними в карман,вас словно ветром сдувало.

— Я думала, у вас там нож, в кармане. Дайте сюдаудостоверение!

— Из моих рук, — не согласился он. — А то выдамочка нервная, возьмете и что-нибудь вытворите.

— Я считалась очень спокойной дамочкой, — буркнулаНаташа. — Еще совсем недавно поездка в парк аттракционов была для менязнаменательным событием. А теперь! Поглядите, во что я превратилась!

Она расставила руки, призывая Негодько посмотреть во что.

— Вот, — сказал он, показывая ей развернутоеудостоверение. — Вы очень рассердили Парамонова, когда заявили, что я завами гоняюсь и хочу застрелить. Кстати, вид у вас действительно убойный. Этомаскировка?

— Не помогла мне маскировка. Сегодня ночью меня пырнулиножом.

— Куда? — оторопел Негодько.

— В туалетную бумагу. Сейчас я вам все объясню.

— Может быть, мы пойдем сядем? — предложилНегодько.

— Ни-ни, мне нельзя. Тут у меня пост. Вокруг такоетворится!

Она стала взахлеб рассказывать ему о том, что увидела в домеБубрика, и об убийстве бывшей жены Покровского, и о ботинках на дереве, и озаколке, которую вложили в майонезную банку и зарыли в саду. Негодько слушалвнимательно, и его глазки блестели, точно мокрые черные камушки.

— Давайте сюда нож, — потребовал он, когда рассказзавершился. — Я его в свой футляр для очков спрячу.

— Потеряете! — предупредила Наташа. — Изкармана выпадет.