снова открылась миру. Чтобы понять хадзи, потребуется разобраться не только в современной научной концепции стыда. К концу правления сёгуната Токугава, несмотря на все попытки очистить Японию от иностранных идей, понимание хадзи основывалось на целом ряде представлений о стыде, просочившихся в страну за предыдущее тысячелетие, начиная с древней практики синто.Стыд богов

Согласно синтоистскому мифу о сотворении мира, в далеком прошлом первые боги Куни-но токотати-но ками и Амэ-но минакануси создали двух божественных существ — Идзанами и Идзанаги. Им было поручено сотворить первую землю. Стоя на мосту, соединявшем землю с небесами, они с помощью небесного копья вспенили воды океана, и вода, что стекала с копья, превратилась в остров Оногоросима. Довольные результатом, Идзанами и Идзанаги решили, что отныне будут жить на новом острове. Они возвели на нем небесный столб, чтобы тот поддерживал большой дворец, и стали воспитывать своих детей-богов, которые рождались в больших количествах. Они также создали другие острова Японского архипелага, чтобы на них могли поселиться люди.

Закончилось все трагично. В одном из древнейших японских императорских текстов «Кодзики» 712 года сказано, что Идзанами умерла при родах. Это разбило сердце Идзанаги, и в ярости он убил ребенка, который, как ему показалось, убил его жену. Не стоит сильно переживать. Поскольку ребенок родился у богов, его убийство породило десятки божеств, что рассеялись по небу и земле. Скорбящий Идзанаги отправился в путешествие в Ёми, загробный мир, чтобы отыскать там свою любимую. Ему не следовало этого делать. Найдя жену, Идзанаги умолял ее вернуться, но она не могла. Она успела вкусить пищу мертвых и больше не способна была существовать среди живых. Идзанаги не хотел покидать свою любимую. Он мечтал еще раз взглянуть на ее прекрасное лицо. Но и это запрещалось делать во тьме загробного мира.

Однажды ночью, когда Идзанами спала, Идзанаги решил сделать из своих длинных волос факел, чтобы осветить мрак и посмотреть на жену. Когда свет упал на ее тело, Идзанаги увидел не изящные очертания своей супруги, а скрюченный гниющий труп, в котором копошились личинки. Идзанаги закричал и в ужасе бросился к двери, ведущей в мир живых. Охваченная стыдом и гневом Идзанами бросилась за ним, чтобы не дать ему уйти. Идзанаги успел выскочить через проход и закрыть его валуном, навсегда разделив мир живых и мир мертвых. Его разъяренная жена, все еще охваченная хадзи из-за того, что муж увидел ее, прокляла всех живых, принеся смерть в мир людей.

Чтобы избавиться от увиденной скверны, Идзанаги провел обряд ритуального очищения хараэ. В «Кодзики» это также названо хадзи. Подобно тому как Идзанами испытала стыд из-за того, что ее увидели, Идзанаги стыдился самого себя за нарушение табу. Он повел себя неправильно, возжелав того, чего не мог получить. Очистительная практика хараэ остается синтоистским ритуалом по сей день.

Этот древний японский миф кое-что говорит о том, как в Японии XVIII века понимали эмоции, и о том, как точно это вписывается в современное научное представление о стыде. Эмоции японцев XVIII века во многом определялись тем, как следует чувствовать и вести себя в той или иной ситуации. Горевать об умершей жене уместно, эгоистично нарушать табу — нет. Совершить подобное — значит отойти от своего идеального «я», нарушить правила эмоционального режима. Это вызовет или, по крайней мере, должно вызывать хадзи. Хадзи XVIII века в то же время несет в себе элементы отвращения и потребность смыть позор. Потребность настолько сильную, что очистительный ритуал практикуется и сегодня.

Эта история как нельзя лучше демонстрирует, из чего выросла японская культура, поскольку идея о чувствах корнями уходит не в синтоизм, а в конфуцианство. Чтобы проиллюстрировать влияние этой философии на хадзи, позвольте рассказать вам еще одну историю, на этот раз взятую из сочинений великого конфуцианского философа Мэн-цзы.

Колодец цин

Все случилось в III веке до н. э. Как-то вечером женщина пошла за водой к местному колодцу. Колодец, к которому она направлялась, был глубоким и полноводным, поэтому для местных жителей он представлял как большую ценность, так и опасность. Женщину тревожило, что вокруг неогражденной ямы слишком часто играют дети. Подходя к колодцу, она заметила у кромки ребенка. Он подбирался все ближе к краю. А потом исчез. Женщина тут же бросила ведро и кинулась к яме. Заглянув внутрь, она увидела тело ребенка, безвольно качающееся на воде.

Она моментально почувствовала тревогу и страх. Ее переполняло беспокойство о других, потому что над женщиной возобладала ее главная добродетель, жэнь, или праведность. Она также испытывала йи, доброжелательность, или стремление к нравственности. Поэтому она не стала бегать, в панике размахивая руками, поэтому не убежала, испугавшись, что ее могут обвинить в произошедшем. Она решила опираться на пять добродетелей — доброжелательность, праведность, вежливость, мудрость и веру — и стала искать помощи. Она знала, что лучший способ помочь ребенку — действовать так, как ее учили, то есть следовать дао (главным нравственным принципам), которое вело бы ее через ли (благопристойное поведение, правильные ритуалы и поступки). Что еще более важно, она должна была поддерживать соответствующие чувства на должном уровне. Ей не пристало испытывать ни панику, ни черствость. Управление своими чувствами подразумевает следование чжун юн, что часто переводят как «учение о срединном и неизменном». Это учение было настолько важным, что ему посвятили отдельную книгу, в которой говорилось следующее:

Когда не выражены счастье, гнев, печаль или радость, это называют Срединностью. Когда гнев, печаль или радость выражены умеренно, это называют состоянием Гармонии. Эта Срединность есть великий корень, из которого произрастают все человеческие поступки, а Гармония — единый путь, которому все должны следовать[238].

Женщина обратилась за помощью должным образом, именно так, как ее учили; она хорошо усвоила уроки. В зависимости от того, какие книги она читала, она могла выбирать из четырех, шести или семи чувств. Основными четырьмя в чжун юн были восхищение (или любовь), гнев, печаль и радость. По мнению автора, это врожденные, общие для всех людей чувства. Если женщина читала работу жившего в III веке до н. э. философа Сюнь-цзы, она могла знать о двух дополнительных познаваемых страстях — приязни и неприязни. Однако если она читала весь сборник, в состав которого изначально входил трактат «Чжун юн», — «Ли цзи», или «Книгу ритуалов», — то ей было известно, как лучше всего действовать, когда испытываешь страх. Что бы она ни