них выделялся Кацура Когоро, прославившийся как один из «трех великих героев» Реставрации Мэйдзи. Новое правительство обратило стыд за отставание Японии в стимул для невероятно быстрой индустриализации страны. Япония смогла догнать и в конечном счете обогнать Запад по темпам модернизации. Неопрятный молодой человек, лишенный звания самурая, запустил процесс, за который, я подозреваю, он был рад умереть.

Глава 10. Ярость африканской королевы

Прежде чем обратиться к научному пониманию эмоций, определявшему развитие мысли и исторические перипетии на Западе в XX веке, давайте на некоторое время отвлечемся от Европы. Я хочу отправиться в ту часть света, где господствовал другой эмоциональный режим — основанный на идеях, отличных от изложенных Брауном и его последователями, — где развивался и по сей день развивается совсем иной взгляд на чувства. Давайте перенесемся на сверкающее побережье Западной Африки, где на рубеже XX века готовилась к битве королева акан.

Яаа Асантева, королева-мать племени эджису из ашанти, была в ярости. Веками ее народ торговал с британцами, воевал как против них, так и на их стороне. Когда-то у них была своя великая империя. В период экспансии она обогатилась за счет торговли золотом и, к сожалению, порабощенными преступниками и военнопленными. На протяжении XVIII и XIX веков эджису сражались с британцами и стали одним из немногих народов Африканского континента, успешно отбившим череду попыток колонизации. Однако в 1896 году британцам удалось наконец установить контроль над регионом, известным в то время как Золотой Берег, а сейчас — как южная Гана. Для британцев логичным шагом в привычном процессе завоевания стало смещение вождей ашанти и замена их марионеточными лидерами. Однако здесь они упустили из виду критически важный символ власти, а именно вполне конкретный трон. Трон, который очень хотел заполучить британский генерал-губернатор Фредерик Митчелл Ходжсон.

28 марта 1900 года Ходжсон созвал новых, неопытных вождей ашанти. Он ошибочно полагал, что они неорганизованны и неспособны дать отпор, чего бы он ни потребовал. Ходжсон хотел заполучить нечто ценное, нечто, поддерживающее, насколько ему было известно, пламя восстания. Ходили слухи, что это нечто было — какое совпадение! — отлито из чистого золота. По словам методистского миссионера Эдвина Смита, который мог слышать (а мог и не слышать) об этом из первых уст, Ходжсон потребовал, чтобы ашанти передали ему трон — как в переносном, так и в буквальном смысле. Ходжсон хотел, чтобы Золотой трон (или Золотой табурет) принадлежал ему[247].

Золотой табурет и его хранитель. 31 января 1935 г. (Национальный архив, CO 1069-44-6, коллекция фотографий Колониального ведомства, проект «Африка в объективе»)

Британцы снова претендовали на нечто блестящее и ценное, что им не принадлежало. Это разгневало Яаа Асантева, но ее ярость вовсе не имела никакой связи с материальной ценностью предмета.

Сика Два Кофи, что означает «Золотой табурет, рожденный в пятницу», был главным символом власти ашанти. В племени верили, что однажды в пятницу Золотой табурет спустился с небес прямо в руки первого короля ашанти, Осей Туту. Ашанти также верили, что любой стул, на котором вы сидите, вмещает в себя вашу душу, пока вы сидите на нем. У каждого из предводителей ашанти был свой табурет. Считалось, что, как только вы садитесь на него, ваша душа соединяется с душами людей, которых вы представляете. Например, если вы занимаете табурет военачальника племени, через него ваша душа соединяется с душами воинов. (По сей день влиятельные посты в культуре ашанти называются табуретами.) Золотой табурет имел особое значение. Эмоциональные связи, которые он создавал, были еще глубже. Он соединял душу правителя, восседавшего на нем, с душой всего народа. Возмутительное желание Ходжсона украсть табурет пробудило негодование в королеве-матери.

Яаа Асантева была сильной женщиной. Эджису стали правящим кланом после многих лет жестокой гражданской войны. Поэтому Яаа Асантева была не только матерью вождя, но и матерью изгнанного короля ашанти. Не только королевой-матерью эджису, но и королевой-матерью всех ашанти. Любой руководящий пост у ашанти занимала пара лидеров — мужчина и женщина, которые решали дела мужчин и женщин соответственно. Каждому из них полагался табурет в качестве символа его или ее статуса. Яаа Асантева занимала табурет в правящем совете Котоко, что давало ей полномочия распределять земли, участвовать в судебных процессах и вести войны. В то время ее сын не мог занять табурет, поэтому, следуя традиции, на Золотой табурет села она.

Яаа Асантева хотела воспользоваться частью данной ей власти. То, что она наблюдала, приводило ее в ярость. Мало того что Ходжсон хотел присвоить самый священный элемент ее культуры, вожди на совете, похоже, собирались согласиться на его требования: в их речи уже проскальзывали слова «компромисс» и «деньги». Они препирались. Спорили. У королевы-матери больше не было сил это терпеть. Яаа Асантева поняла, что нужно делать. Она поднялась и закричала на окружавших ее мужчин.

Как может гордый и смелый народ ашанти сидеть сложа руки и смотреть, как белые лишают их короля и вождей, унижают их, требуя Золотой табурет? Для белых Золотой табурет — всего лишь деньги, они всюду искали его, перерыли здесь всю землю. Губернатор не получит от меня ни единого предвана. Если вы, вожди ашанти, думаете вести себя как трусы и не собираетесь сражаться, лучше обменяйте свои набедренные повязки на мое исподнее![248]

Затем она схватила винтовку и выстрелила в ноги собравшимся мужчинам. Это был не просто выговор. Она хотела напомнить, что женщины ашанти способны сражаться не хуже мужчин. Если мужчины не могут защитить Золотой табурет, это сделают женщины. Это был выстрел восстания, молот сопротивления, ударивший по земле. Его оказалось достаточно, чтобы побудить мужчин к действию. Они знали, что Яаа Асантева может быть непростой, своенравной и воинственной, но они также знали, что она права. Первым делом они, конечно, напились. Всю ночь в племени звучали тосты в честь богов. Потом они поклялись следовать за своей королевой-матерью в бой. Яаа Асантева повела группу из мужчин и нескольких женщин на битву против угнетателей.

Что заставило ее так поступить? На первый взгляд, ответ очевиден. Британцы хотели присвоить Золотой табурет, принадлежащий ее народу, и это ее разозлило. Однако такое объяснение, и так довольно поверхностное, допустимо, только если