– Я следил за тобой, – произнесло существо таким тоном, будто сказанное им можно было воспринять как нечто разумное. Спиной оно прижалось к стене, скользнув в сторону от Кэрол, глубже в темные недра подвала. – Я слежу за твоим падением уже долгое время…

Подбородок сполз на грудь существа, словно оплывший воск свечи.

– Ты слышишь? – вновь заговорило существо. – Грядет Гнилл, Кэрол. Гнилл, который обычно приходит за смертью – и не важно, заслужил ее человек или нет.

Из темноты справа выступило еще одно лицо. Жидкие длинные волосы на голове тянулись назад, в темноту, омерзительное дыхание – словно спертый воздух в кротовой норе.

И вновь, хотя она знала, что у нее ничего не выйдет, Кэрол попыталась двинуться.

Лицо справа рассыпалось комьями земли, которые с мягким стуком упали на подвальный пол.

– А с этим, – проговорил Гнилл, скользя по стене справа от Кэрол, – тебе придется смириться. В этот раз ты уже не проснешься.

Неожиданно он оказался совсем близко, в паре дюймов от ее лица.

В его дыхании хрипела музыка Воющего города.

– Ты ведь слышала истории о детях, которых оставляли в чаще умирать от голода, о связанных и брошенных взрослых, о вырванных из груди сердцах. Но на Большой дороге есть кое-что пострашнее, чем люди, поставившие себя вне закона…

Кэрол закрыла глаза. И вновь очертания подвала, погрузившегося в темноту лишь на мгновение, проявились, выхваченные из мрака вернувшейся к жизни свечой, чей свет дрожал на кончике канделябра. Существо, посетившее подвал, опять оказалось у входа. Оно пристально вглядывалось в Кэрол, лежащую на каменном ложе.

Голос же продолжал звучать у самого ее лица.

– Это Гнилл, Кэрол.

Она открыла глаза. И вновь ее собеседник оказался возле стены. Он приближался, вырастая в размерах. Безумная ребяческая улыбка, губы расплылись в неясно очерченное пятно.

– Усни, Кэрол, – проговорило существо, поводя пальцами по стене. Шуршание пальцев напоминало звук, оставляемый на каменном полу крысами.

– Вряд ли тебе захочется просыпаться, когда ты узнаешь о том, что тебя ждет…

Существо расплывалось, постепенно сливаясь с неровностями стены. Мерцающий свет скользил по его силуэту, не в силах смыть окончательно эту мерзость.

И наконец существо исчезло.

Кэрол услышала, как ее мать в своей рабочей комнате постукивает молотком. Услышала, как стенает Джеймс Мокси, оплакивая ее смерть. Услышала и Дуайта – тот тоненько хныкал, укрывшись в отдаленном уголке подвала.

Кэрол закрыла глаза, и на сей раз погрузилась в кромешную темноту. Но, когда она вновь раскрыла их, помещение оказалось залито светом, словно ее гость хотел, чтобы она хорошенько разглядела то, что ее ждет.

А затем она услышала голоса тех, кто уже лежал в могилах: вместо того чтобы стремиться вверх, наружу, они хотели закопаться как можно глубже, проникнуть туда, где она вскоре будет заживо похоронена. Они страстно желали почуять первые признаки гниения – гниения, которое было предопределено, которое было неотвратимо.

И вновь засвистел ветер Воющего города, и к Кэрол вернулось ощущение падения. Но вне зависимости от того, вверх или вниз она летела, свет не исчезал, и сквозь разрываемую рябью поверхность стен, сквозь колеблющееся пламя свечей она увидела кошмары своей юности – первые опыты падения в Воющий город.

И тем не менее надежда ее не оставляла. Ибо Кэрол хорошо усвоила: любые чудовища и безумцы способны на ошибку. Дуайт не учел, что про ее состояния знал ее бывший возлюбленный, тот, кто снискал себе славу на Большой дороге. А существо, только что покинувшее ее, существо, которое хотело напугать ее, лишить остатков энергии и оставить там, где уже нет места ни печали, ни страху, само совершило ошибку.

Да, это существо хотело напугать Кэрол, но, желая этого, оно достигло результата, который пойдет Кэрол на пользу.

Существо помогло Кэрол повернуться.

И Кэрол, которая до этого, пребывая в состоянии комы, никогда не лежала на спине, неожиданно обнаружила, что из этого положения все видится иначе.

И она могла двигаться.

Чуть-чуть. Самую малость. Но, так или иначе, это было движение.

Используя всю свою внутреннюю силу, Кэрол приподняла подбородок над грудью, а потом, в следующем усилии, заставила свою голову на четверть дюйма повернуться на каменном ложе.

Это было начало. Уникальное, неоценимое событие! Первые успехи придали Кэрол силы, и она предприняла новые попытки. И когда солнце, чьи лучи не проникали в подвал дома Эверсов, встало над Хэрроузом, Кэрол уже знала, как, не покидая пределов Воющего города, она может сесть, встать, а также предпринять какие-то действия.

Мокси проснулся. Его лошадь, отвязанная, мягко ступала копытами по остывшим углям костра, сминая обгоревшие деревяшки в золу. Кто-то отвязал лошадь ночью, и тем не менее она не ушла от хозяина.

Мокси встал.

А что, если в том, что лошадь отвязалась, виновно то ужасное существо, что преследует его со времен Портсмута, существо, чье лицо он видел вчера сквозь пламя костра?

Хотя вряд ли.

Мокси надел шляпу и быстро привязал лошадь. Потом, поразмыслив, развязал вновь и, приблизившись лицом к бархатистой щеке животного, прошептал:

– Спасибо, старушка!

Оставив лошадь, Мокси свернул постель. Затем снял с седла бурдюк с водой и дал лошади напиться. Та с готовностью потянулась к воде, и Мокси подумал: а не стала ли ее жажда сильнее от того неестественного огня, что бушевал здесь накануне ночью?

Если бы лошадь его оставила, повинуясь любопытству или по каким-либо иным причинам, вряд ли Мокси успел бы в Хэрроуз вовремя. Телеграмма от Фарры Дэрроу гласила: похороны Кэрол назначены на завтрашнее утро.

За день Мокси удалось преодолеть половину Большой дороги. При условии, что он будет двигаться с той же скоростью, в Хэрроуз он попадет когда надо. Хотя… Есть еще и некий наемный убийца, о котором говорил Ринальдо. Если этот таинственный человек хочет смерти Мокси, он хочет смерти и Кэрол.

Не исключено, что это именно он отвязал лошадь. А может, и не он.

И как забыть ужасное существо, что преследует его со времен Портсмута? Существо по имени Гнилл.

Мокси прекрасно понимал, что в том состоянии, в котором пребывает Кэрол, она абсолютно беспомощна и беззащитна. Придавить ее лицо подушкой – и она умрет по-настоящему. Или ненадолго сжать пальцами ноздри.

Почему тот, кто нанял убийцу, этого не сделал? А кто сказал, что не сделал?

Мокси покормил лошадь. Взглянул на небо. Солнца еще не было видно, хотя приближение рассвета ощущалось во всем: тонкий пурпуровый луч пронизал лесную чащу, коснулся верхушек деревьев, углей костра, отпечатков башмака на лесной подстилке.