Горючка Смок, хромая, вошел в публичный дом. Девушке, стоявшей за стойкой бара, совсем не понравился поздний посетитель, и она уж было решила заявить, что время истекло и они закрываются. К тому же этот хромец мог рассчитывать на бесплатное обслуживание, а она знала, что обитавшие в ее заведении девицы не любят возиться с калеками. Но в этом посетителе было нечто особенное – он казался убогим даже для такого местечка, каким был публичный дом. Тем не менее в общей зале веселье продолжалось, хотя и приближался момент, когда все должны были разойтись по комнатам и заканчивать вечер уже там. Девушка мысленно обругала вошедшего за то, что он не явился двадцатью минутами позже, когда она легко избавилась бы от него вместе с прочими посетителями – прощально помахала бы рукой двум дюжинам мужчин и женщин, которые с комфортом угнездились на кушетках, танцевали, стояли толпой у пианино, и этот калека удостоверился бы сам, что вечеринка закончена. Но он пришел слишком рано, и с этим приходилось считаться. Интересно, как он будет подниматься по лестнице? Или ей придется тащить его на своем горбу? Правда, чем ближе подходил к ней этот человек, тем очевиднее становилось, что ему не впервой посещать вертепы, подобные тому, в котором она служила.

Кроме того, в его внешности сквозило нечто, вызывавшее тревогу.

Может быть, отсутствие шляпы? Или то, что волосы его были пострижены лишь наполовину?

– Решились в последний момент? – спросила девушка.

Горючка Смок, разглядывавший сцену всеобщего веселья, наконец посмотрел и на вопрошавшую.

– В таком заведении каждый момент – последний.

Ей не понравилось, как он это сказал. Как посмотрел на нее. Она сразу же заняла жесткую позицию – ей было не привыкать!

– Вы всегда такой мрачный или это нам так посчастливилось?

Смок не ответил, продолжая наблюдать за происходящим.

Девушке он нравился все меньше и меньше, хотя она этого и не показывала.

– Хотите взглянуть на девочек?

Положив локти на стойку бара, Смок отрицательно покачал головой:

– Нет.

– Нет?

– Хотите выпить? – вдруг предложил он.

– Я на работе, – отрицательно покачала головой девушка. – Если нуждаетесь в месте для ночлега, то…

Лицо Смока просветлело. Губы раздвинулись в улыбке – точь-в-точь раздавленная слива.

– Именно так, – сказал он, и девушке почудился запах горючего в его дыхании. – Поспать. Мне нужна комната – такая, которую вы предоставляете своим парочкам. Только без девицы. Решено?

Девушка старалась быть вежливой. Она знала, как вести себя с грубиянами. Но этот тип пока не нарывался.

– Здесь, на Говард-стрит, есть гостиница.

Горючка Смок посмотрел ей в глаза абсолютно пустым взглядом.

– Я понимаю, – продолжила она. – Но это будет выглядеть странно, если мы просто так сдадим вам комнату.

– Пусть будет странно. Пусть будет чертовски необычно.

Из соседней комнаты раздались аккорды пианино и женский смех.

– Вы не станете возражать, если я спрошу, почему вы ищете именно такое место, чтобы просто поспать?

– Разве я сказал, что я что-то ищу?

Девушка уже хотела было вызвать мадам, но решила не рисковать – ее учили, что мадам нужно тревожить лишь в самом крайнем случае.

– Зови меня лишь в случае острой необходимости, – говорила мадам. – В противном случае решай сама.

Был ли сейчас такой случай? Вряд ли. Правда, этот тип говорил странные вещи.

– Я не уверена, что у нас есть свободные комнаты, – проговорила девушка, с трудом скрывая беспокойство.

Горючка Смок бросил на девушку долгий взгляд. Он думал, и девушке казалось, что он решает – убивать ее или нет.

И от него действительно пахло горючим.

– Черт побери! – наконец сказал он убийственно спокойным тоном. – Вот что мы сделаем. Сейчас вы пойдете и найдете мне комнату, где я останусь на ночь в совершеннейшем одиночестве, а за это я не сожгу дотла ваш дерьмовый дворец. Идите и приготовьте мне комнату, а я тогда не запалю ваше заведение. Мне нравится ваше лицо. Вам бы оно тоже понравилось. Так сделайте любезность, идите и приготовьте мне комнату. Пусть это будет самый грязный матрас в вашей конуре, но шевелитесь побыстрее. Мои ноги болят. Мои ноги всегда болят. Но сейчас они болят сильнее, чем обычно. Так что идите и готовьте комнату. И тогда я позволю вам веселиться дальше. Точнее – позволю дальше жить. Вы же хотите жить, верно?

Лицо его просветлело.

– Дайте мне комнату, и я не стану сдирать мясо с ваших костей.

Горючка Смок щелкнул пальцами, и в руке его вспыхнул огонек спички. Девушка вскрикнула.

Прошел час. Шум, доносящийся с первого этажа, почти стих. Смок сидел на раскладном стуле, вперившись невидящим взором в темноту убогой комнатенки. Он думал о полицейском, который остановил его на въезде в город. Тот рассмеялся, когда на его вопрос об имени Смок сообщил, что его зовут Джеймс Мокси. Полицейский сказал, что он не первый.

– Не первый что?

– Не первый сегодня.

Смок улыбнулся.

– Знаете что, – сказал он к удивлению полицейского. – Пойду-ка я в этот бордель и проведу там ночь. Могу с девицей, могу без, но, так или иначе, именно там я и переночую.

Полицейский начал было говорить о том, что в этом городе он устанавливает правила, а Смок кивнул: устанавливайте, устанавливайте. И тогда полицейский предложил ему, не задерживаясь, идти прямиком в бордель или куда-там еще, переночевать, а потом убираться с восходом солнца.

Смок улыбнулся. Он ненавидел такие вот городишки. Поблагодарив полицейского, он пошел своей дорогой, но тот спросил Смока, что у него с ногами, а Смок ответил, что сломал ноги, когда рыбачил.

– Ну что ж, тогда путь вам прямиком в бордель, – сказал полицейский.

Горючка Смок же подумал: а не потянуть ли за шнурки? Он даже вставил пальцы в петли, чтобы разбрызгать свою горючку по всему этому вонючему городу, прямо до северных ворот. И, поступи он так, непременно прошел бы мимо борделя и полицейский подбежал бы к нему спросить, почему он изменил свое решение, и тогда Смок зажег бы спичку, и весь этот город полыхнул бы, как сухой валежник.

Отличная мысль. Просто великолепная. Город с такими отличными деревянными тротуарами в одно мгновение сгорит как спичка. А как заполыхают витрины магазинов! Особенно на центральной площади! Здания начнут рушиться, и это будет великолепно. Горючка Смок вдосталь насладится видом огня, тем, как дерево превратится в уголья, а пепел взлетит в самые небеса, а потом осядет серыми хлопьями. То, что было когда-то магазином, устелет центральную улицу; зола того, что когда-то было борделем, смешается с золой сгоревшей церкви…