– Посидим еще, – сказал Лавров. – А то поспешим – людей насмешим. Расскажите о себе, Алина. Я должен знать, с кем работаю.

– Не замужем. Хотя не думаю, что вас это интересует. – Он уловил лукавое движение глаз. – Мне 29 лет, родом из Ижевска, это в Удмуртской АССР, по линии мамы в роду отметились монголо-татарские завоеватели… – Девушка засмеялась. – Ничего интересного. Отец умер в 34-м, мама жива. Окончила среднюю школу, пошла по родительским стопам – отец работал в Главном Управлении РКМ, когда оно еще находилось под опекой ОГПУ. Школа милиции, потом Высшая школа милиции. Приехала в Москву, поступила в Центральную высшую школу РКМ, там как раз в здании бывшего Ивановского монастыря открылся милицейский факультет. Не доучилась – война, зимой 41-го работала в Москве – участвовала в борьбе с бандитизмом и мародерством. Была рядовым сотрудником уголовного розыска в звании младшего лейтенанта. Потом перевели обратно в Удмуртию, была болезнь, связанная с переохлаждением организма… Год назад перевели в Сталинград, потом по мере освобождения – Воронеж, Крым. В Одессе живу и работаю с 12 апреля, и с первого же дня вот такая свистопляска… Даже в кино ни разу не ходила. А о себе расскажете, товарищ майор? Или это государственная тайна? Что у вас с лицом? Я еще днем заметила, но как-то неловко было говорить.

– Не знаю, вскрытие пока не делали, – отшутился Лавров. – Прошлая ночь выдалась беспокойная. Получил прикладом в челюсть, щепка в глаз попала…

– Что ж вы сразу-то не сказали? – ужаснулась девушка и подалась к нему. – Почти сутки ходите с щепкой в глазу. Дайте фонарик и расслабьтесь, не надо бояться, я не кусаюсь…

– Вы еще и окулист? – вяло отбивался Алексей.

– Моя мама окулист, всю жизнь вытаскивает из людей инородные предметы. Сидите смирно. Полюбуйтесь на свой глаз – он распух до невозможности, боже правый… Подождите, у меня в сумочке был пинцет, сейчас мы вытащим ваше бревно… Ну что вы хихикаете, Алексей, будьте же серьезным…

Темнота подкралась и окутала местность. Остался позади Ланжерон – приморская часть Одессы. Дорога оставалась разбитой, но самые страшные воронки уже засыпали. Алексей ушел с прибрежного шоссе, поехал по узким змеевидным улицам, обставленным частными домами. Несколько раз он делал остановки, всматривался в зеркало. Слежки не было, можно вздохнуть с облегчением.

– Мы как подпольщики в оккупированном городе, – свистящим шепотом заметила Алина. – Даже как-то стыдно…

Алексей отделался шуткой:

– Вы правы, пора на сессии горсовета поставить вопрос ребром: кто в этом городе хозяин?

До дорожных фонарей руки у государственных контор еще не дошли. Фары работали на короткую дистанцию, приходилось тащиться медленно.

Местечко Большой Фонтан находилось в 16 километрах от центра Одессы, за Малым и Средним Фонтанами. С допотопных времен он считался дачным районом. Люди арендовали здесь дома на летнее время, кто-то покупал себе дачи, имея при этом городские квартиры. Берег в районе был обрывистый, громоздились скалы. Конец одного поселка был началом другого, и чтобы ориентироваться в этой местности, нужно было хорошо ее знать либо иметь подробную карту.

Нечто среднее между селом и дачным поселком – Большой Фонтан всегда привлекал людей. При немцах здесь работали санатории для рядового состава (местечко было простецким, хотя и с собственным очарованием). Большой Фонтан был старше Одессы. На побережье из-под понтичных известняков выходили минерализованные воды, которые и прозвали фонтанами. Здесь, к югу от Одессы располагался самый крупный источник, вокруг него и выросло поселение. С юга его ограничивал маяк. От Одессы к Большому Фонтану тянулась узкоколейка, по которой бегал трамвай, но в данный момент линия не работала. Из города сюда можно было добраться только пешком или на машине.

Очертания строений размывались в полумраке. Слева по курсу осталось громоздкое здание монастыря, справа проплыл заброшенный летний театр. Электричество в поселке работало, но только отчаянные люди осмеливались здесь жить – из-за процветающего в предместьях бандитизма.

Карта, найденная в Управлении, всплыла в голове Алексея. Нужная улочка располагалась на второй линии от моря, за зданием бывшей водолечебницы. Основная дорога в город пролегала рядом. Он выехал туда по проулку, загнал машину на пустырь, выключил двигатель и погасил фары.

Крыши домов едва просматривались. Густой стеной стояла акация, теснились абрикосовые деревья. Улица Голубые Пруды находилась дальше.

– Что теперь? – прошептала девушка. С темнотой она не очень ладила, глаза в полумраке пугливо поблескивали.

– А теперь идете за мной, товарищ Алина, и постарайтесь не шуметь.

Он не мог понять, что с ним происходило. Ниточка так себе, явная пустышка, но что-то напряглось внутри в ожидании открытия.

Два силуэта перебежали переулок, растворились в зарослях и вскоре возникли на дороге. Улица Голубые Пруды была предельно узкой – две машины едва бы разъехались. Старенькие дачи стыдливо прятались за плодовыми деревьями.

Раздался шум – по параллельной дороге ехала машина. Свет фар блуждал по деревьям. Это был мобильный патруль на пикапе. Машина проехала, шум затих.

Ни в одном из окрестных домов не горел свет. Дачи были старые, многие из них доживали свой век без присмотра.

Нужное строение находилось через два участка. Ограду из штакетника украшал вьющийся дикий виноград. Он еще не мог похвастаться пышностью – листья только раскрывались.

– Присядь-ка, – прошептал Алесей. Он даже не заметил, как перешел на «ты». Девушка присела. Лунный свет отражался в ее больших глазах. Ночь была безветренной, небо – ясным. Тучи встали над городом, здесь их не было. Прохлада еще не беспокоила.

Алексей развел руками ветки вьюна, пристроился на корточки. Ограду из штакетника, видимо, для того и придумали – чтобы воры не ломали себе голову. Штакетины с гвоздями выдирались без сопротивления, только последняя отчего-то решила поскрипеть. Алексей застыл, потом отвел деревянные планки в горизонтальное положение.

– Садись здесь и слушай сюда, – прошептал он. – Я лезу первым, ты за мной, не шумишь, не охаешь, вперед не забегаешь. Как окажемся на той стороне, пристройся под деревом и не отсвечивай… Что молчишь?

– Ничего. Даю тебе сделать себе мнение…

Он перебрался через забор, перебежал к дому. На участке было тихо. Где-то далеко забрехала собака. В заброшенном хозяйстве Павлинского живность, похоже, отсутствовала. «И зачем мы сюда приехали?» – мелькнула невеселая мысль.

Участок был небольшой, весь зарос бурьяном, выделялась только дорожка к калитке, мощенная плиткой. Покрытие вздулось от времени и вылезших из земли корней. Все остальное пространство заросло сорняками, виднелось несколько кустов и одиноких деревьев.

Из полумрака проступали контуры строения. Домик был щуплый, дощатый, высотой в один этаж, не считая сплющенного чердака. Справа от крыльца – качели, беседка, много лет назад здесь, возможно, было уютно – скромность украшала хозяев.