Правда, оставалось ему ездить всего три часа. У домаКинкейдов он обнаружил записку, гласившую: Спасибо, сегодня ничего, и оставилвозле двери запечатанную бутылку из-под молока, которая лишь с виду казаласьпустой, а наделе была заполнена смертоносным газом цианидом. У дома Уолкеров былиоставлены две кварты молока и пинта взбитых сливок.

Ко времени, когда он добрался до дома Мертонов в самом концеквартала, солнечные лучи уже золотили кроны деревьев и испещряли мелкимибегущими пятнышками гравий на дорожке, огибавшей дом.

Спайк наклонился, поднял один камешек, очень симпатичный,плоский с одного бока, как и подобает гравию, размахнулся и бросил. Камешекугодил точно в край тротуара. Спайк покачал головой, усмехнулся и, насвистывая,продолжил свой путь.

Слабый порыв ветра донес до него запах мыла, которымпользовались на фабрике-прачечной, и снова ему вспомнился Роки. Нет, он былуверен: они с Роки точно увидятся. Сегодня же.

К подставке для газет была пришпилена за писка:

Доставка отменяется.

Спайк отворил дверь и вошел. В доме было страшно холодно ипусто. Никакой мебели. Абсолютно пустые комнаты с голыми стенами. Даже плиты накухне не было – место, где она раньше стояла, отмечал более яркий по цветупрямоугольник линолеума.

В гостиной со всех стен содраны обои. Абажур в виде шараисчез. Осталась лишь голая почерневшая лампочка под потолком. На одной из стенвиднелось огромное пятно засохшей крови. Если приглядеться, можно былоразличить прилипший к нему клок волос и несколько мелких осколков костей.

Молочник кивнул, вышел и какое-то время стоял на крылечке.День обещал быть просто чудесным. Небо приобрело невинный голубой, словно глазамладенца, оттенок и было местами испещрено такими же невинными легкимиперистыми облачками, которые игроки в бейсбол называют «ангелочками».

Спайк сорвал записку с подставки для газет, скатал в шарик исунул его в левый карман серых форменных брюк.

Вернулся к машине, смахнул по дороге камешек с края тротуарав канаву. Грузовик свернул за угол и скрылся из виду. День расцветал.

Дверь с грохотом распахнулась. Из дома выбежал мальчик.Поднял глаза к небу, улыбнулся, подхватил пакет молока и понес в дом.

Роки и Лео, напившиеся до положения риз, медленно ехали поКалвер-стрит. Затем свернули на Бэлфор-авеню и двинулись по направлению кКресченту. Ехали они в «крайслере» Роки 1957 года выпуска, на сиденье междуними стоял, покачиваясь при каждом толчке, ящик пива «Айрон-Сити». Это был ихвторой ящик за сегодняшний вечер – вечер, начавшийся, если говорить точнее, вчетыре дня, в час, когда заканчивалась работа на фабрике-прачечной.

– Какашка в бумажке! – выругался Роки, останавливаясь накрасный свет на пересечении Бэлфор-авеню с шоссе № 99. При переключении навторую скорость коробка передач издала громкий скрежещущий звук. Перваяскорость у «крайслера» не работала уже месяца два.

– Дай мне бумажку, и я тут же наложу в нее! – с готовностьюотозвался Лео. – Сколько сейчас?

Лео поднес руку с часами чуть не к самому носу. Когда часыпочти коснулись кончика сигареты, выдохнул дым и всмотрелся в циферблат.

– Уже почти восемь.

– Какашка в бумажке! – Они миновали дорожный указатель снадписью ПИТТСБУРГ 44.

– Отсюда до самого Детройта ни одного патруля, – заметилЛео. – Да сюда ни одна собака не сунется, ни один человек в здравом уме итвердой памяти!

Роки включил третью скорость. Коробка передач издала тихийстон, а весь «крайслер» так и заколотило, словно в petit mal припадкеэпилепсии… Впрочем, вскоре судороги прошли, и стрелка спидометра медленнойустало начала подползать к отметке «40». Достигнув этой цифры, она так изастряла на ней.

Доехав до пересечения шоссе № 99 с дорогой под названиемДевон-Стрим (на протяжении восьми миль последняя служила естественной границеймежду двумя поселками – Кресчент и Девон), Роки свернул на нее почтинеосознанно, хотя в глубинах того, что с натяжкой можно было назвать егоподсознанием, возможно, и ворочалось некое смутное воспоминание о старомВонючем Носке.

С момента окончания работы они с Лео, ехали куда глазаглядят. Был последний день июня, и срок, обозначенный в прикрепленной кветровому стеклу «крайслера» карточке техосмотра, истекал ночью, ровно в 00.01.То есть примерно через четыре часа, нет, уже меньше чем через четыре.Неизбежность этого события воспринималась Роки как-то слишком болезненно. Леоже было наплевать. Все равно не его машина. К тому же выпитого им пива«Айрон-Сити» было достаточно, чтобы привести не только его, а вообще любогочеловека в состояние глубокого алкогольного ступора.

Дорога Девон петляла и вилась среди густого леса. С обеихсторон вплотную к ней подступали огромные дубы и вязы с пышными раскидистымикронами. Казалось, они жили какой-то своей жизнью и, по мере того как на юго-западПенсильвании надвигалась ночь, все более наполнялись шелестом и движением тени.Место это было известно под названием «Леса Девона». Прославилось оно послетого, как здесь в 1968-м зверски замучили и убили молоденькую девушку и еедружка. Парочка имела глупость остановиться в лесу, именно здесь затем иобнаружили «меркурий» 1959 года выпуска, принадлежавший молодому человеку. Вмашине были сиденья из натуральной кожи, на капоте – блестящая хромированнаяэмблема. Останки парня и его несчастной подружки нашли на заднем сиденье. Атакже на переднем, в бардачке и багажнике. Убийцу так и не нашли.

– Да фараоны сюда и носа не кажут, – заметил Роки. – Надевяносто миль в округе ни одной живой души.

– Хренушки, – сказал Лео. Последнее время это милое словечковсе увереннее лидировало в списке его наиболее употребительных выражений – иэто при том, что общий словарный запас Лео составлял не более сорока слов. – Тычего, ослеп? Вон там город.

Роки вздохнул и отпил пива из банки. Огоньки, мерцавшиевдали, вовсе не означали, что там находится город. Но что толку спорить спьяным в стельку парнишкой? То был новый торговый центр. Надо сказать, этиновые натриевые лампы действительно светили ярко. Не отрывая глаз от ихмолочно-белого сияния. Роки подогнал машину к обочине, к левому краю дороги,резко подал назад, отчего едва не угодил в канаву, и, наконец развернувшись,снова выехал на дорогу.

– Опля! – сказал он.

Лео рыгнул и хихикнул. Они работали вместе в прачечной«Нью-Адамс». С сентября -именно тогда Лео был нанят Роки в помощники. Молодой,двадцатидвухлетний, с мелкими, как у грызуна, чертами лица, Лео походил начеловека, которому в скором будущем светит изрядный срок. Он утверждал, чтокаждую неделю откладывает из зарплаты по двадцать долларов на покупкуподержанного мотоцикла «кавасаки». Говорил, что собирается поехать на немкуда-то на запад, как только наступят холода. Он уже успел сменить местдвенадцать, не меньше, с того времени, когда шестнадцатилетним пареньком навекираспрощался с миром науки. В прачечной ему нравилось. Роки знакомил его сразличными приемами стирки, и Лео искренне верил в то, что наконец учится Делу.Делу, которое непременно пригодится ему где-нибудь во Флэгстаффе.