– Вы отрицаете, что заказывали двадцать девятого июня вфирме «Паркинсонс» черную бороду? – спросил он.

– Да.

– Скажите, если что-нибудь случится с вашим братом, ктоунаследует Стайлз-Корт?

Грубость вопроса вызвала краску на бледном лице Лоуренса.Судья дал выход своим эмоциям, пробормотав что-то неодобрительное. Подсудимыйвозмущенно наклонился вперед.

Сэр Хэвиуэзер не обратил ни малейшего внимания нанедовольство своего клиента.

– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос! –настойчиво потребовал он.

– Полагаю, – тихо ответил Лоуренс, –Стайлз-Корт унаследую я.

– Что вы имеете в виду, говоря «полагаю»? У вашегобрата детей нет. Наследником являетесь вы, не так ли?

– Да.

– Ага! Так-то лучше! – произнес Хэвиуэзер сжестокой веселостью. – И вы также унаследуете изрядную сумму денег, верно?

– В самом деле, сэр Эрнст! – запротестовалсудья. – Эти вопросы не относятся к делу.

Сэр Эрнст, довольный своим выпадом, поклонился и продолжил:

– Во вторник, семнадцатого июля, как я понимаю, вывместе с другими гостями посетили аптеку госпиталя Красного Креста вТэдминстере?

– Да.

– Оставшись на несколько секунд один в комнате, выслучайно не открывали шкафчик с ядами и не рассматривали некоторые из них?

– Я… я… возможно, я это сделал.

– Я утверждаю, что вы поступили именно так.

– Да.

Сэр Эрнст немедленно задал новый вопрос:

– Вы там рассматривали определенную бутылочку?

– Нет, не думаю.

– Будьте осторожны, мистер Кавендиш! Я имею в видумаленькую бутылочку с гидрохлоридом стрихнина.

Лицо Лоуренса приняло болезненно-зеленоватый оттенок.

– Н-нет! Я уверен, что этого не делал.

– В таком случае как вы объясните, что оставили на нейотпечатки своих пальцев?

Грубая манера, с какой сэр Эрнст вел допрос, была в высшейстепени эффективна, когда он имел дело со свидетелем, обладавшимнеуравновешенным характером.

– Я… я полагаю, что, должно быть, брал в руки этубутылочку.

– Я тоже так полагаю! Вы взяли содержимое этойбутылочки?

– Конечно, нет!

– В таком случае зачем вы ее брали?

– Когда-то я изучал медицину, хотел стать доктором.Естественно, подобные вещи меня интересуют.

– Ага! Значит, яды, «естественно», вас интересуют, нетак ли? Тем не менее, чтобы удовлетворить свой «естественный» интерес, вы ждалимомента, когда останетесь в комнате один?

– Это была чистая случайность. Если бы все остальныебыли в комнате, я поступил бы точно так же.

– Однако случилось так, что никого там не было?

– Да, но…

– Фактически за все время визита в аптеку вы оказалисьодин всего на несколько минут, и произошло – я утверждаю! – произошло так,что именно в этот момент проявился ваш «естественный» интерес к стрихнину?

– Я… я… – самым жалким образом заикался Лоуренс.

– У меня к вам больше нет вопросов, мистерКавендиш! – с довольным и в высшей степени удовлетворенным видом заявилсэр Эрнст.

Этот недолгий по времени перекрестный допрос вызвал большоеволнение в зале. Головы многих модных дам деловито склонились друг к другу, иперешептывание стало настолько громким, что судья сердито пригрозил очиститьпомещение, если немедленно не установится тишина.

Последовало еще несколько свидетельских показаний. Былиприглашены графологи, чтобы высказать свое мнение по поводу подписи «АлфредИнглторп», оставленной в регистрационной книге аптекаря. Все они единодушнозаявили, что это, безусловно, не почерк мистера Инглторпа, и выразилипредположение, что подпись могла быть сделана переодетым подсудимым. Однако,подвергнутые перекрестному допросу, они признали, что это могла быть такжеумело подделанная кем-то подпись, имитировавшая почерк подсудимого.

Защитная речь сэра Эрнста Хэвиуэзера не была длинной, но онаподкреплялась силой выразительности его манер. Никогда, заявил он, в течениевсей его долгой практики ему не приходилось встречаться с обвинением вубийстве, основанным на таких незначительных уликах. Обвинение не толькополностью зависит от обстоятельств, но оно по большей части практически недоказано. Достаточно обратиться к свидетельским показаниям и тщательно,беспристрастно их проанализировать. К примеру, стрихнин был обнаружен в ящикекомода в комнате подсудимого. Этот ящик, как уже отмечалось, не был заперт.Следует обратить внимание на тот факт, что неоспоримых доказательств,подтверждающих, будто именно подсудимый спрятал яд под нижним бельем,предъявлено не было. Фактически это была чья-то злобная попытка возложить винуна подсудимого. Обвинение не смогло предъявить ни малейшей улики, которая подтверждалабы заявление, что именно подсудимый заказал черную бороду в фирме «Паркинсонс»;ссора между подсудимым и мачехой действительно имела место, что и былооткровенно признано подсудимым. Однако как имевшая место ссора, так ифинансовые трудности подсудимого оказались в высшей степени преувеличенными.

Ученый коллега (сэр Эрнст небрежно кивнул в сторону мистераФилипса) утверждал, что если бы подсудимый был невиновен, то еще напредварительном слушании мог бы объяснить, что он сам, а не мистер Инглторп былучастником ссоры. По его (мистера Эрнста) мнению, факты были неправильнопредставлены. На самом же деле произошло следующее: подсудимому, вернувшемусядомой вечером во вторник, сообщили, что между мистером и миссис Инглторппроизошла крупная ссора. Подсудимому и в голову не пришло, что кто-то принялего голос за голос мистера Инглторпа, и он, естественно, предположил, что у егомачехи было две ссоры.

Обвинение в том, что в понедельник, 17 июля, подсудимыйвошел в деревенскую аптеку под видом мистера Инглторпа, также несостоятельно,ибо в это время подсудимый находился в глухом, удаленном месте, известном подназванием Марстон-Спини, куда был вызван анонимной запиской, составленной вдухе шантажа. Записка содержала угрозы раскрыть кое-что о его жене, если он несогласится с требованиями шантажистов. Подсудимый, соответственно, явился вуказанное место и, прождав напрасно полчаса, вернулся домой. К сожалению, ни напути к назначенному месту, ни при возвращении домой подсудимый не встретилникого, кто мог бы подтвердить правдивость этой истории. Однако, к счастью, онсохранил записку, которая может быть представлена в качестве доказательства.