– В известном смысле вы правы, мадам. Хотя вашеправдивое признание могло бы предостеречь меня от многих неверныхумозаключений.

– Завещание! – закричал вдруг Лоуренс. –Значит, это вы, Мэри, уничтожили завещание!

Мэри и Пуаро оба покачали головами.

– Нет, – тихо сказал Пуаро. – Уничтожить завещаниемог только один человек – сама миссис Инглторп.

– Невероятно! – воскликнул я. – В тот деньона его только составила!

– И тем не менее, mon ami, это сделала миссис Инглторп.Иначе вы никак не можете объяснить, почему в один из самых жарких дней она приказалазажечь в ее комнате камин.

У меня перехватило дыхание. Какими же мы были идиотами, необратив внимания на это несоответствие!

– Температура в тот день, мсье, была восемьдесятградусов в тени.[55] Тем не менее миссис Инглторп велела зажечькамин! Почему? Потому что хотела что-то уничтожить и не могла придумать другогоспособа. Вы помните, что из-за войны в Стайлзе практиковалась жесткая экономия– ни одна использованная бумага не выбрасывалась. Таким образом, не былоникакой иной возможности избавиться от чего-то, написанного на плотной гербовойбумаге. Услышав о том, что в спальне миссис Инглторп по ее просьбе зажигаликамин, я немедленно пришел к выводу, что это было сделано с целью уничтожитькакой-то важный документ. Возможно, завещание. Поэтому и не был удивлен, найдяв погасшем камине клочок плотной обгоревшей бумаги. Разумеется, тогда я незнал, что завещание, о котором идет речь, было составлено в тот самый день, идолжен признать, узнав об этом, допустил досадную ошибку. Я пришел к выводу,что решение миссис Инглторп уничтожить завещание явилось прямым следствиемссоры, которая произошла во второй половине дня, и что эта ссора произошлапосле, а не до составления завещания.

Как вы знаете, я был не прав. Мне пришлось отказаться отэтой мысли и посмотреть на проблему с другой точки зрения. Итак, в четыре часапополудни Доркас услышала гневные слова своей госпожи: «Не думайте, что страхперед гласностью или скандал между мужем и женой могут меня остановить!» Япредположил – и предположил правильно, – что эти слова миссис Инглторпбыли адресованы не ее мужу, а мистеру Джону Кавендишу. Через час миссисИнглторп прибегла почти к тем же словам, но уже по другому поводу. Онапризналась Доркас: «Я не знаю, что делать. Скандал между мужем и женой – этоотвратительно!» В четыре часа миссис Инглторп была сердита, но полностьювладела собой. В пять часов она находилась в отчаянном состоянии и сказалаДоркас, что перенесла огромное потрясение.

Взглянув на происшедшее с точки зрения психологии, я сделалвывод, в правильности которого уверен. Второй скандал, о котором говориламиссис Инглторп, был совершенно иного рода… и касался ее самой!

Давайте попытаемся все восстановить. В четыре часа миссисИнглторп ссорится со своим сыном и грозит разоблачить его перед женой… которая,между прочим, слышала большую часть этой ссоры. В четыре тридцать миссисИнглторп, в результате имевшего место разговора за столом о юридической силезавещаний, составляет новое завещание в пользу мужа, котороезасвидетельствовали два садовника. В пять часов Доркас находит свою госпожу всостоянии глубокого возбуждения. В руках у нее листок бумаги – по мнениюДоркас, письмо. Именно тогда миссис Инглторп приказывает зажечь в ее комнатекамин. Предположим, что за эти полчаса произошло нечто, вызвавшее полныйпереворот в ее чувствах. Теперь она в такой же степени стремится уничтожитьзавещание, как несколько раньше стремилась его составить. Что же произошло?

Насколько нам известно, в течение этого получаса миссисИнглторп была совершенно одна. Никто не входил в будуар, и никто его непокидал. Что же привело к такому неожиданному и резкому изменению в еечувствах?

Можно лишь догадываться, но я считаю, что мое предположениеправильно. В письменном столе миссис Инглторп не оказалось марок (мы об этомзнаем, потому что позднее она попросила Доркас их принести). Между тем впротивоположном углу будуара стоял письменный стол ее мужа, но он был заперт.Миссис Инглторп настолько была озабочена тем, чтобы найти марки, что (согласномоему предположению) попробовала открыть стол своими ключами. То, что один изключей подходил, мне известно. Таким образом, миссис Инглторп открыла стол мужаи в поисках марок обнаружила там нечто другое – тот самый листок бумаги,который ни в коем случае не должен был попасться ей на глаза, но который теперьвидели в ее руке сначала Доркас, а затем миссис Кавендиш. Со своей стороны,миссис Кавендиш решила, что этот листок бумаги, за который так цепко держаласьее свекровь, являлся на самом деле письменным доказательством неверности еемужа. Она потребовала этот листок у миссис Инглторп, и, хотя та заверила ее(вполне справедливо!), что к ней это не имеет никакого отношения, миссисКавендиш не поверила, подумав, что миссис Инглторп выгораживает своего пасынка.Надо сказать, что миссис Кавендиш очень решительная женщина и за еесдержанностью скрывается безумная ревность к мужу. Она решила любой ценойраздобыть этот листок, и тут случай пришел к ней на помощь. Неожиданно онанашла потерявшийся из связки ключ от портфеля свекрови, в котором, какизвестно, миссис Инглторп неизменно хранила все свои важные бумаги.

Итак, миссис Кавендиш составила план действий, как это можетсделать только женщина, доведенная ревностью до полного отчаяния. Выбравудобное время, она открыла засов двери, ведущей в комнату мадемуазель Цинтии.Возможно, даже смазала дверные петли, потому что, когда я попробовал, дверьоткрывалась почти бесшумно. Исполнение задуманного плана миссис Кавендишотложила до раннего утра, потому что слуги привыкли слышать, как она в этовремя передвигается по комнате. Миссис Кавендиш облачилась в свой рабочийкостюм с нарукавниками и, тихо пробравшись через комнату мадемуазель Цинтии,попала в спальню миссис Инглторп.

Пуаро на минуту умолк.

– Если бы кто-нибудь прошел через мою комнату, –сказала Цинтия, – я обязательно услышала бы и проснулась.

– Нет, если вы, мадемуазель, находились подвоздействием снотворного.

– Снотворного?

– Mais oui![56] Вы помните, –Пуаро опять обратился ко всем присутствовавшим, – как во время всеобщегосмятения и шума мадемуазель Цинтия продолжала спокойно спать? Разумеется, этобыло неестественно, и подобному могло быть лишь два объяснения: либо ее сон былпритворным (чему я не верил), либо такое состояние было вызвано искусственно.

Имея в виду такую возможность, я осмотрел все кофейныечашки, памятуя о том факте, что именно мадемуазель Цинтия относила кофенакануне вечером. Я взял пробу из каждой чашки и подверг их анализу, нобезрезультатно. Я пересчитал чашки. Кофе пили шесть человек, и, соответственно,я нашел шесть чашек. Пришлось признаться, что я ошибся.