обстановку. Будет подстраиваться по мере развития и углубливания нашего пациента в окружающий мир. Но вдвоём не потянем, помощь бы не помешала, как говорят гномы.

Южанин пробормотал:

– Цифровик я неважный, но воображение у меня как у сумасшедшего поэта. Так что я в деле. Думаю, за сутки управимся.

– Я прослежу за Пушкиным, – пообещал Ламмер, – лекари, дескать, велят сегодня ещё не покидать дом, а завтра можно хоть в Петербург. Или лучше на послезавтра?.. Тогда не спешили…

– Как и сейчас, – подтвердил Гавгамел мрачно, – шеф?

Я встрепенулся, сказал быстро:

– Ламмер отвечает за Пушкина, а вы двое организовываете команду по созданию виртуального Петербурга!

– Да он уже есть, – сообщил Южанин, – мы только приспособим его, чтобы наше светило чувствовало себя там как рыба в воде.

Лица соратников посветлели, словно на них упал луч солнца. Я со стыдом ощутил, что и у меня полегчало, никто не любит проигрывать, а Южанин с Тартариным как бы отодвигают нас от проигрыша, принимая груз на свои плечи.

– Добро, – сказал я. – Так и решим. Все «за»?.. Вот и хорошо, хотя это, конечно, нехорошо, но это значит, что мы в реале.

– Когда всё хорошо, – подтвердил Гавгамел, – то вроде и всё мимо. В говно вступать нужно для эволюционного процесса и гормонального равновесия.

– Что мы сейчас и сделали, – согласился Тартарин. – Уже вижу, почти все приходят к такой бездонной мысли, вон как лбы морщат… Да, это жёстко, но раз уж вляпались, давайте отправим в виртуальный, где и Петербург с Его Императорским Величеством, и цыгане с медведями, и все прочие знакомые удовольствия. Шеф?

Я сказал неохотно:

– Это жёстко, но в самом деле он не отличит наш виртуал от реала, будет счастлив. А это главное, чтобы человек был счастлив. Человек создан для счастья, как… что там дальше?

– Как рыба для полёта, – подсказал Тартарин.

Южанин посмотрел на меня с сочувствием, даже в голосе прозвучало нечто вроде сострадания:

– Да, мы же счастливы?.. Давайте потрудимся над виртуальным Петербургом. Лучше самим, не доверяю этому продвинутому ИИ в таком деле!

– Я тоже, – поддержал Тартарин. – А то такого наворотит!

Не люблю, когда вот так смотрят с ожиданием, но пересилил желание спрятаться в скорлупку, ну что это со мной, сказал как можно увереннее, но так, чтобы прозвучало буднично и с рабочей ноткой:

– Работаем!.. Все. Мы всё-таки коллектив?

Глава 12

День прошел в самом деле в таком напряге, какого давно не испытывали. Чувствуется, все хотят поскорее избавиться от результата не совсем удачной попытки воскрешения. Считалось же, что вся трудность будет в самом процессе, кто же мог подумать, что проблемы начнутся потом?

А ночью, витая в своих мирах, которые настроил и время от времени посещаю во сне, я услышал Голос. Сказал бы даже Глас, но всё-таки голос, даже не тот, что повелевает с небес, а просто невесть откуда пришло тихое сообщение чуть ли не шёпотом. Дескать, удалось достичь ретроказуальности, а это значит, можно воскрешать уже настоящих людей. Точнее, не воскрешать, а забирать живыми за секунду до смерти, чтобы не нарушать ход событий.

Сообщение бесстрастным голосом, полностью лишенное эмоций, тихой голос, никаких эффектов, сингуляры не опускаются до такой пошлости. Да и не сами сказали, а по их указанию наблюдающий за нами ГИИ, это понятно.

Проснулся я с усиленно стучащим сердцем. Вот она, подлинная ретроказуальность, её раньше высокопарно называли путешествиями во времени, но вообще-то ретроказуальность намного больше, чем просто побывать в далеком прошлом и что-то там поправить. Сейчас можно, значит, не только подсматривать через хроноскопы, как жили предки, но и воздействовать, даже переносить их в нашу эпоху!

У сингуляров новый технологический прорыв, а для нас это значит, что в деле воскрешения отпадает необходимость в цифровых копиях. Теперь за пару секунд до смерти заменяют умирающего точной копией, а самого перебрасывают через время и пространство к нам.

Это хитро называется ретроказуальностью, что это, я не понял, но снимется главное возражение против воскрешения предков. Не копию создаём, а именно того человека перебрасываем в наше время, сохраняя непрерывность его сознания.

– Благодарю, – пробурчал я вслух, хотя ГИИ мои благодарности пофигу, делает то, что велено сингулярами, своих чувств у него нет, как и продвинутого интеллекта, несмотря на название. – Что ж, последний гвоздь в крышку соснового гроба возражальщикам.

Вот только нам ещё хреновее. Воскрешённый с помощью цифровых технологий Пушкин всё-таки не совсем как бы реальный человек, в глубине своей психики мы расисты, хотя воспитание не позволяет это выказывать, а теперь из ретрокапсулы выйдет настоящий Пушкин с кровоточащей раной в животе.

– Гавгамел, – сказал я шепотом, – не спишь?.. Да, вижу, всё ещё лупаешь… Ну лупать тебе не перелупать, а у меня новости.

Он вдали опустил молот, грудь вздымается тяжело, картинку я составил по учащённому дыханию, а потом и увидел во всей красе, даже поёжился под одеялом при виде гейзеров огня и раскаленной почвы внизу, словно вся эта жуть в самом деле рядом с моей кроватью и даже под нею.

– Ну-ну?

– Не рычи, – сказал я. – С сегодняшнего дня можно не воскрешать из мертвых, а забирать живых!

Он сказал замедленно:

– Ого, это уже… Мир не перевернётся? Или как-то тайно выхватывают умирающего, а здесь уже можно дать все пряники…

– Угадал, – ответил я. – Разве сила не уму могила? Никогда бы не подумал, что и ты умный. Причинность не изменится, меры примут, ничто-ничто не нарушится.

Он буркнул:

– Всё равно тревожно.

– Мне тоже, – признался я. – Быстро они шагают!.. Я думал, звёзды будут ломать и перестраивать миллион лет, а они и наш мир меняют… Одна надежда, что сингуляры не могут оборзеть. У них же ИИ в каждой клетке тела.

– Если воровать умирающих, – сказал он с сомнением, – то надо замещать чучелами. Хоронить же кого-то надо, отпевать, на могилку цветочки… Чтоб как бы никакого вмешательства. Померли, похоронили, всё путём. И гумус чтоб соответствующий, со всеми бактериями в кишечнике, так что хоронить будут абсолютных клонов, пусть и неживых.

Я вскочил, позволил одежде моментально занять на себе свое место. Гавгамел испытующе смотрит, опустив молот, могучий, как античный бог, а я сказал бодро:

– Собираемся! Чую, на этот раз в самом деле надо объединить усилия. Если получится, это ж будет настоящий Пушкин!.. Хотя и наш настоящий, но этот будет самый доподлинный, с пулей в животе!..

Он буркнул:

– Неужели Аренд не вытащил? Впрочем, это неважно. Через две минуты буду. Оповести остальных.

– Я подключил их к нашему разговору, – сообщил