Сергеевну Уланову, которая пользовалась в коллективе заслуженным авторитетом не только как балерина, но и как хороший организатор.

Получив это послание, Михаил Суслов дипломатично предложил 7 июня начальнику Отдела культуры Дмитрию Поликарпову «посоветоваться с Министерством (заглавная буква Суслова. — С. В.)»[400]. В данном случае Михаил Андреевич явил себя продолжателем традиции, заложенной Владимиром Ильичом Лениным, — направлять документы с жалобами на ведомства руководящим кадрам этих самых ведомств «на отзыв». В любом случае резолюция Суслова хорошо иллюстрирует механизм взаимодействия ЦК, КГБ и Минкульта. Впрочем, ряд вопросов культуры и искусства, решение которых могло иметь большой международный резонанс (к примеру, о посещении и гастролях в СССР Игоря Федоровича Стравинского в 1962 году), наряду с Отделом культуры ЦК КПСС, направлялся на «экспертное» заключение и в Международный отдел ЦК КПСС[401].

Распоряжение Совета Министров СССР об оплате труда Г. С. Улановой. 21 марта 1960 г. [РГАЛИ]

Обратим внимание на тот факт, что, когда в 1962–1963 годах проводилась серьезная реорганизация руководства идеологической работой и культурой, Минкульт СССР вполне могли и упразднить, что стало бы окончательным крахом Фурцевой. Однако, вопреки ожиданиям отдельных «товарищей» по Президиуму ЦК, жаждавших крови Екатерины Алексеевны, на заседании Президиума, впервые более чем за год состоявшемся в ее присутствии, 25 апреля 1963 года, Никита Сергеевич четко заявил:

— Министерство культуры сохранить!

И более того:

— Комитет по культурным связям передать в Министерство культуры[402].

Последнее предложение, правда, не поддержали товарищи по Президиуму, и Хрущев отступил.

Второй раз под Фурцевой закачалось кресло осенью 1964 года. 17 сентября, получив жалобу на Екатерину Алексеевну, Хрущев ее поддержал, высказавшись о Фурцевой недвусмысленно:

— Неровная. Никогда нельзя быть [в ней] уверенным.

И жестоко добавил:

— Наметить для выдвижения женщин помоложе[403].

Е. А. Фурцева приветствует И. Ф. Стравинского в столице СССР. 1962 г. [РГАКФД]

* * *

Вопрос о Екатерине Алексеевне, как говорили в советскую эпоху, был снят самой жизнью. Октябрьский 1964 года пленум ЦК КПСС, как известно, наметил выдвижение не женщин, а мужчин. Никита Хрущев слетел с поста первого секретаря ЦК, и его место занял Леонид Брежнев. На отчетно-выборном партсобрании Министерства культуры СССР 8 декабря 1964 года Фурцева подчеркнула, что отправка Хрущева в отставку стала возможной благодаря ХХ съезду КПСС.

— В деятельности Никиты Сергеевича Хрущева было два периода, — констатировала Фурцева. — Первый период, который отмечается как прогрессивный, и второй период, когда руководство партии и правительства было сосредоточено в одних руках. Был нарушен принцип коллективности руководства, когда [Хрущев] перестал считаться с мнением членов Президиума ЦК и кандидатов в члены Президиума. Он стал единолично проводить свою линию, свои предложения — это не могло не вызвать ошибок и серьезных последствий[404].

Надо сказать, что именно с хрущевской эпохи в сленге партаппаратчиков появилось чудесное выражение: «Это может поссорить нас с интеллигенцией». С одной стороны, данным лозунгом можно было воспользоваться для защиты очередной крамолы в литературе и на сцене. С другой — как говорится в Писании, «И судите о них по делам их». Главный режиссер «Современника» Олег Ефремов приехал с одного кремлевского совещания потрясенный. Он увидел спектакль, лично данный царем Никитой Сергеевичем. Окруженный «ильичевыми», он выискивал в зале очередную молодую жертву, которую вначале запугивал до смерти, а когда жаждавшие крови товарищи уже готовились разорвать объект высочайшего внимания, вдруг протягивал руку «помощи» со словами: «Но если ты готов под общее знамя, то вот тебе моя рука!» Жертва в восторге хватала протянутую руку под очередные бурные аплодисменты участников этого действа[405].

Леонид Брежнев подобные спектакли не устраивал, однако положение в целом изменилось не особо сильно. Когда драматург Владимир Поляков пожаловался генсеку на нелепые придирки к руководимому им Театру миниатюр, Брежнев, хорошо к нему относившийся, ответил:

— Володя, логхики (именно так в «транскрипции» Брежнева. — С. В.) не ищи[406].

Царя Никиту свергли, а дело Сусловых жило и побеждало.

По справедливому замечанию сына Никиты Хрущева Сергея, должность министра культуры была в Совмине самой неблагодарной: занимавшее ее лицо никогда и никому не могло угодить, поскольку любой самый бездарный писатель, режиссер, актер считал себя если не гением, то уж по крайней мере на две головы выше своих коллег, а интеллект начальства мерил в зависимости от его согласия со своим, «единственно правильным», мнением[407].

Михаил Козаков столь же справедливо заметил, что в нашей стране трудное дело — ведать искусством и его жрецами. Посочувствуешь, поскольку в России на этом и Анатолий Васильевич Луначарский ногу сломит.

— А каково женщине на этом посту? Да еще хорошенькой женщине, ладно скроенной, блондинке в черном пиджачке в талию, с голубыми глазками и вздернутым носиком? Душечка! — писал Козаков[408].

И все же работа в Президиуме и Секретариате ЦК наложила неизгладимый отпечаток на порядок, заведенный Фурцевой в Министерстве культуры. Характерный эпизод из воспоминаний Плисецкой: когда Майя Михайловна без уведомления явилась в приемную Фурцевой, секретарь «Любовь Пантелеймоновна (Любовь Потелефоновна, как ее прозвали посетители) [Миргородская[409]] поморщилась:

— Что же вы, Майя Михайловна, без звонка»[410].

Приведенный фрагмент воспоминаний Майи Плисецкой сразу же вызывает в памяти цитату из полумемуариста-полуисследователя партийной номенклатуры Михаила Восленского: «Вы идете по чистому, словно вылизанному коридору здания ЦК КПСС. Новый, светлый паркет, светло-розовая солидная дорожка — такие только в ЦК и в Кремле. Маленькие тонконогие столики с сифонами газированной воды. На светлом дереве дверей — стандартные таблички под стеклом: напечатанные крупным шрифтом в типографии ЦК фамилии с инициалами, без указания должностей. Для членов Политбюро и для младшего референта таблички одинаковые — „внутрипартийная демократия“. Вы входите в кабинет. Письменный стол, слева от него — квадратный столик для телефонов, неподалеку — сейф; застекленные книжные полки; диван. […] У секретаря ЦК — большая приемная, где царит номенклатурный чин под названием „секретарь секретаря ЦК“»[411]. Данная традиция была заложена еще в 1917 году техническим секретарем Центрального комитета большевиков Клавдией Тимофеевной Новгородцевой — женой руководителя Секретариата ЦК Якова Михайловича Свердлова. В приемной Фурцевой царила Любовь Пантелеймоновна [Миргородская], непосредственно решавшая, кто достоин высочайшего приема, а кому в нем отказать. Не зря Григорий Зиновьев признал в 1923 году, что Ильич был тысячу раз прав: Секретариат ЦК решает всё!

Екатерина III принесла в Министерство культуры СССР «дух» Старой площади — Секретариата ЦК КПСС — со своими кадрами, порядком работы и традициями. Вместе с Фурцевой в Минкульт пришли ее секретари и помощницы из Секретариата ЦК. Важно понимать, что, в отличие от секретарей и помощников любого «рядового» министра СССР, «секретари секретарей» ЦК были ответственными партийными работниками, а отнюдь не вспомогательным аппаратом.

Отсюда и «Потелефоновна». Еще Владимир Ильич Ленин добивался, чтобы аппаратные работники ограждали руководящих деятелей «партии и правительства» от «вермишели»,