как тогда называли второстепенные и третьестепенные вопросы. Как правило, чисто рабочими отношения секретарей и членов ЦК с их сотрудниками не были. У Климента Ворошилова, в которого некогда, если верить Эдварду Радзинскому, была платонически влюблена Екатерина Алексеевна, за всю его многолетнюю партийную, государственную и военную карьеру сменилось всего-то четыре секретаря, последний из которых — Василий Акшинский, будучи «приставлен» к нему аппаратом ЦК, остался с Климентом Ефремовичем и на закате его жизненного пути, когда старый большевик, состоя в Президиуме Верховного Совета СССР, занимался исключительно диктовками первого тома (второй он, к несчастью или же к счастью для смертельно уставшего от работы с Ворошиловым Василия Семеновича, продиктовать так и не успел) своих бессмертных воспоминаний[412].

Екатерина Алексеевна Фурцева. Дружеский шарж И. И. Игина. 1960-е гг. [РГАЛИ]

Традиция «уходить» партаппаратчиков со Старой площади вместе с их шефами из Секретариата ЦК сложилась еще в далекие двадцатые годы. Однако если своим новым положением (фактически понижением с соответствующим сужением влияния и набора материальных благ) «секретари секретарей», как правило, тяготились, отзываясь о своих патронах весьма нелестно, то случай с нашей главной героиней — редкое исключение из правила.

У Фурцевой, не только политика, но и эффектной женщины, личные отношения с помощницами и секретаршами носили, естественно, значительно более яркий характер (вообще, по наблюдениям Людмилы Селянской, работавшей в Управлении театров Министерства культуры СССР, с мелкими исполнителями, и особенно с женщинами, Екатерина Алексеевна старалась вести себя корректно[413]). Одна из сотрудниц Фурцевой, упомянутая ранее Татьяна Николаевна Саватеева, много рассказывала впоследствии о Екатерине Алексеевне — и только хорошее. Она даже дочку назвала в честь Фурцевой Катей. Та позже рассказывала, что, когда на телевидении снимали программу «Старая квартира», Людмила Зыкина, выступавшая с воспоминаниями о Фурцевой, заметив в зале Татьяну Николаевну, сказала: «Здесь сидит женщина, исключительно преданная Екатерине Алексеевне, которая делала для нее чуть ли не больше, чем вся семья». Подошла к ней и обняла.

Перед уходом с работы Екатерина Алексеевна могла вспылить и много неприятного наговорить своим сотрудницам, однако, даже не доехав до дома, возвращалась с каким-нибудь «милым сувениром» и извинениями.

Личную преданность Татьяны Саватеевой ценил и Николай Павлович Фирюбин: после похорон супруги он передал Татьяне Николаевне особый пропуск на могилу Фурцевой.

Верная помощница женской интуицией чувствовала любое состояние Екатерины Алексеевны, умела предупреждать ее огорчения, заботилась о здоровье, в конце рабочего дня — о цветах в кабинете и прочих деталях, причем делала это незаметно, ненавязчиво. Вместе с начальницей она составляла план на следующий день, никогда не преступая границ своего положения. Фурцева всегда могла на нее положиться, зная, что рабочее расписание будет четким и ничто не забудется[414].

* * *

Интересный «штришок к портрету» аппаратчиц Екатерины Алексеевны, еще во времена их работы на Старой площади, содержится в воспоминаниях Владимира Этуша. После премьеры спектакля Государственного театра имени Евг. Вахтангова «Два веронца» (тогда Фурцева была еще секретарем ЦК КПСС и первым секретарем МГК КПСС), несмотря на зрительский и внутритеатральный успех, пресса оценила спектакль весьма негативно. Критики были вне себя от возмущения: вахтанговцы посмели замахнуться на Шекспира! Переписали его текст, да еще и дополнив интермедиями современного писателя. И это во времена, когда массовая культура находилась под запретом, комиксов в Советском Союзе не было никаких, кроме приключений пса Пифа из французской коммунистической газеты «Юманите», реклама была отнюдь не назойливой (и разве что митинговой). Спектакль находился на грани запрещения, вопреки неистовству публики. Однако Театру Вахтангова повезло. В числе тех, кто без оглядки рукоплескал театральному действу, оказалась, как написал сам Этуш, «незабвенная Екатерина Алексеевна Фурцева»[415]. Владимиру Абрамовичу сообщили, что к исполнителю роли Лаунса «хозяйка столицы» проявила особый интерес. Этуш решил этим воспользоваться. Они с молодой женой в это время жили в ужасающих условиях. Владимир Абрамович позвонил Екатерине Алексеевне. Секретарь спросила, по какому вопросу. Этуш ответил, что он бы предпочел сообщить о цели своего звонка лично. Получив отказ, Владимир Абрамович не сдался. Он был фронтовиком и привык удерживать безнадежные позиции. Через несколько телефонных бесед секретарь, которой нельзя было отказать в чувстве юмора, заявила:

— Поскольку вы не называете причину, по которой хотите повидать Екатерину Алексеевну, то я вас с ней сейчас же соединю.

Этуш не относился к любителям телефонного общения, а тут ему предстоял разговор с Самой!

«Заикающимся голосом я изложил Фурцевой свою проблему, сказал, что вот, мол, жена не может рожать, потому что жить, собственно, негде… — вспоминал впоследствии Этуш. — В результате мы получили в гостинице „Украина“ 16-метровую комнату с большой кухней и прожили там много счастливых лет»[416].

Надо полагать, что своим чувством юмора Татьяна Николаевна и Любовь Пантелеймоновна поспособствовали семейному процветанию не одного Владимира Абрамовича Этуша.

Опыт, накопленный в Секретариате ЦК КПСС Фурцевой и ее сотрудницами, был в полном объеме использован в Министерстве культуры СССР. Однако работа в советском аппарате управления принципиально отличалась от работы в органах партийного руководства. Теперь Екатерине Алексеевне нужно было руководить Министерством культуры СССР, своими заместителями, членами коллегии и аппаратом. А это оказалось совсем не просто…

Глава 4. Руководящее ядро и аппарат фурцевского Минкульта

На момент прихода Екатерины Алексеевны вторым, партийным, руководителем министерства был Иван Ильич Цветков. По иронии судьбы Екатерина Алексеевна утвердила Ивана Ильича секретарем парткома Минкульта СССР по предложению Красногвардейского райкома, еще будучи «хозяйкой столицы», — на заседании Бюро МГК КПСС 15 июня 1957 года[417].

Позднее секретари парткома министерства менялись, из числа наследников дела Цветкова следует выделить как наиболее яркие, самобытные, фигуры Бориса Васильевича Покаржевского и будущего заместителя Фурцевой Николая Ивановича Мохова.

Заместителями министра в первый период правления Фурцевой были доставшиеся ей в «наследство» от Михайлова Александр Николаевич Кузнецов (первый заместитель — притом, что в Стране Советов дистанция между первым и вторым заместителями была, по меткому замечанию Майи Плисецкой, «как между Первым и Сороковым в Англиях…») и недолго продержавшийся при Екатерине III Николай Николаевич Данилов, Иван Иванович Цветков, позднее еще Григорий Иванович Владыкин, Владимир Евтихианович Баскаков (зам по кино), Василий Феодосьевич Кухарский (фактически первый зам после ухода Кузнецова), Владимир Иванович Попов, Николай Иванович Мохов (да-да, бывший секретарь парткома), Константин Васильевич Воронков[418].

В начале шестидесятых в структуру Министерства культуры СССР входили следующие подразделения: Главное управление по производству кинофильмов (заместитель начальника, затем начальник — В. В. Разумовский), Главное управление по делам искусств (начальник — П. А. Тарасов), Главное управление кинофикации и кинопроката (Ф. Ф. Белов), Главное управление издательств, полиграфии и книжной торговли (Главиздат, начальник — А. П. Рыбин), Главное управление культурно-просветительных учреждений (начальник — М. А. Соловьев, в ведении главного управления находились библиотеки, музеи,