Краем глаза Мазур разглядывал тюки – что бы там ни было, эточто-то напрочь лишено угловатых очертаний. Нечто мягкое, легко принимающее формутары. Травка, а? Ну, в таких местах приличные люди незнакомым подобных вопросовне задают…

– Ну что, счастливого пути? – спросил Мазур дружелюбнымтоном.

– И вам счастливенько, – отозвался дядя с автоматом.

Он бросил в сторону склона один короткий взгляд – и оттудатут же проворно спустился пятый, с карабином на плече, демонстративнозастегивая портки.

«Ага, – подумал Мазур. – Он высмотрел сверху, чтомы одни, никого за собой не тащим, – и решил не связываться. Серьезныелюди, не шпана…»

Он кивнул главарю, отвернулся и зашагал к машине, поневолепредставляя собственную спину размером со стадион. Вся надежда была на Лаврика.Да нет, не должны, обойдется…

Обошлось. Когда он залезал в машину, загадочные караванщикидружно полезли в седла. Мазур перекинул рычаг, и черный джип медленно покатилмимо всадников и навьюченных лошадок.

– Пронесло, – вздохнул Лаврик. – Тебя тоже?

– Травка, а? – повторил Мазур вслух первоначальнуюдогадку.

– Не обязательно. Мало ли что можно переть через границу…Серьезный народ, обстоятельный, на рожон не лезет. Сообразили, что мы на засадуправоохренителей не особенно и похожи.

– Ага, – сказал Мазур. – Люблю серьезных и…

Передок машины легонько сотрясло, словно что-то жесткоеударило снизу, джип катил дальше, но его трясло уже беспрестанно, капотподбрасывало… Выжав тормоз, Мазур перекинул рычаг и быстренько выскочил набезлюдную стежку. Лаврик вывалился с другой стороны, пригнулся на расставленныхногах, держа ствол автомата под безукоризненным углом в сорок пять градусов.

Светило солнышко, стояла тишина, и никого не было вокруг.Вот только зверообразный джип все сильнее, буквально на глазах, клонилсякапотом к земле – обе передние покрышки проседали, сплющивались под громкое иравномерное шипение уходящего воздуха.

Бормоча под нос матерные слова, Мазур направился назад подороге, старательно всматриваясь в землю. Метров через двадцать он обнаружилискомое – старательно присыпанные землей широкие дощечки, усаженныевнушительными гвоздями, мечта йога…

– Идиот старый, – громко сказал он сквозь зубы.

Быть может, и не стоило себя упрекать – «ежи» были отличнозамаскированы на изрытой копытами тропе, если не знать заранее, ни за что незаметишь, кто ж мог подумать… Но все равно лопухнулись, идиоты…

– Ясна картина, – сказал подошедший Лаврик. –Машину они, конечно, услышали издали. И тут же сделали закладочку – на случай,если придется именно в этом направлении отступать… Не успели бы они смастеритьэту штуку второпях при нашем приближении – заранее, конечно, запаслись. Непервый раз тут ездят, надо полагать, это мы, вахлаки, на чужую наезженную тропувперлись, но кто ж знал…

– Ничего, – угрюмо сказал Мазур. – Осталось-товсего с километр, если напрямик; пешочком дойдем. Это нас бог наказал – поехалина дело, как баре, на черном джипе, с кондиционером и музыкой. Нам с тобойтакая роскошь категорически противопоказана. Вот небесная канцелярия ивосстановила социальную справедливость.

– Оно конечно, – задумчиво сказал Лаврик. – Еслинебесная канцелярия, то ничего тут не поделаешь… – Он оглядел Мазура. –Стой, ты что, так к ним и выходил? С гранатами?

– А что? – пожал плечами Мазур, бросив взгляд на паругранат, по всем правилам подвешенных на клапане наружного кармана. – Здесьвсе так ходят, местная специфика… Пошли?

…Полуразрушенное строение оказалось спрятанным в распадке,словно горошина на дне берестяного туеска. Его можно было увидеть, лишь выйдяиз-за любого из откосов.

Узенькая долина, широкий ручей, из которого там и сямторчали острые мокрые камни, – и на крутом пригорочке небольшое квадратноездание с многоярусной крышей. Поистине, идеальное место для удалившихся отбренного мира отшельников.

– Вот оно, – сказал Мазур. – Могила святого Мики,седьмая по счету и последняя на этой дороге… А ведь его, пожалуй что, в своевремя из трехдюймовок прямой наводкой расстреливали?

– Очень похоже, – кивнул Лаврик.

Один снаряд в давние времена попал прямехонько в широкиедвери, оставив рваный проем, еще парочка угодила в крышу, так что онанаполовину обрушилась. Проломы выглядели не менее старыми, чем сам дацан,давным-давно заброшенный буддийский храм. Вне всякого сомнения, артиллериейздесь баловались лет восемьдесят назад, когда и тихую обитель затронулипорожденные революцией жизненные пертурбации, – насколько помнил Мазур,сюда в свое время завернули отряды барона Унгерна, последнего авантюриставеликой степи, славного настоящим размахом. Должно быть, здесь он с красными исобачился. Конечно, у кого именно были пушки, а кто оборонялся в дацане, сейчассказать решительно невозможно по причине скудости исторических знаний. Можетбыть, и не Унгерн – тут в разное время гуляли еще китайскиегенералы-сепаратисты, цирики Сухэ-Батора, партизаны красные и белые, вообщенепонятно кто – но все поголовно полагали артиллерию единственным средствомубеждения…

– Стоп! – тихонько произнес Лаврик.

– А?

– Что-то там внутри шевельнулось, во-он в том окне…

– Ну, посмотрим… – щурясь, сказал Мазур.

– Ты – с той стороны…

– Ага…

Они рассредоточились, двинулись с разных сторон к унылым развалинамгрязно-серого цвета – и вдруг залегли, не сговариваясь. Впереди захрустелщебень, в проеме бывшего входа показалась рослая фигура в грязном камуфляже –простоволосый, явственно пошатывавшийся мужчина. Что-то с ним было не в порядке– он шел к ручейку, качаясь, останавливаясь, припадая на правую ногу, то липьяный, то ли больной, то ли…

«Да нет, пожалуй что раненый, – подумал смотревший вбинокль Мазур. – Точно…»

Теперь он видел, что рваная пятнистая куртка надета на голоетело, а под ней торс обмотан какой-то грязно-белой тряпкой с многочисленнымибурыми пятнами. И правая рука тоже. Человек – лет тридцати с чем-нибудь,славянин, заросший густой щетиной, – плелся к ручейку, морщась и кривялицо, зажав в горсти мятую железную кружку. Опустился на колени у воды,зачерпнул, выпил залпом, еще одну…

Лаврик сделал многозначительный жест. Мазур кивнул и,привычно используя любые естественные укрытия, стал пробираться к дацану так,чтобы оказаться там раньше неведомого аборигена. Он видел, что Лаврик тоже двинулсявперед – бесшумно, целеустремленно.

Оказавшись возле высокого узенького окна, Мазур прислушался.Изнутри не доносилось ни единого звука. Тянуло прелью, пылью, нежилой,необитаемой разрухой.

Осторожно заглянул внутрь. На стене сохранился кусочек росписи– краски яркие, сочные, но понять, что там было изображено, уже решительноневозможно: какие-то широкие разноцветные линии, уголок затейливого узора…Внутри – ни перегородок, ни стен, одно большое помещение, в коем десятки летхозяйничали атмосферические осадки, ветры и окрестное зверье. Пол покрытсплошным слоем непонятной дряни, в уголке, под сохранившимся фрагментом крыши,подкладкой вверх лежит фуфайка защитного цвета, рядом – автомат, мятаяпачка сигарет, вскрытая консервная банка с нетронутым содержимым…