С некоторым трудом Мазур все же опознал капитана Гену. Рожау него опухла и побагровела, но состояние вояки особых опасений у Мазура невызывало – жизненный опыт учит, что в преддверии смерти люди обычно нематерятся, тем более длинно и затейливо. Будет жить, никуда не денется…

Мазур переступил через лежащего, заглянул внутрь. Увиденноенапоминало известное батальное полотно о разборке князя Игоря Святославича толи с половцами, то ли с иными нехристями – внутри палатки помещалось еще двоевояк и доцент-камикадзе. Они тоже выглядели весьма предосудительно, однако,судя по шевелению и оханью, пока что не собирались покидать наш грешный мир.Выйдя наружу, Мазур присел на корточки перед лежащим и безжалостнопоинтересовался:

– Ничего не хотите доложить старшему по званию, капитан?

К обуревавшим капитана страданиям добавился еще и жгучийстыд, превративший его опухшую физиономию в нечто вовсе уж монструозное. ОднакоМазур, не поддаваясь глупой жалости, сказал холодно:

– Водку пьянствовать вредно… по крайней мере, чужую водку.Ладно, очухивайтесь пока, жертвы провокации, благо есть кому за васпотрудиться…

Размашистыми шагами достиг огромной армейской палатки изаглянул внутрь. Там смирнехонько сидели человек двадцать, глядя на него с темсамым пресловутым азиатским бесстрастием на раскосых и худыхфизиономиях, – в полном соответствии с канонами восточной философиипережидали непонятные им разборки белых людей. Впрочем, вряд ли эти обормотыимели какое-то понятие о философии: крестьяне на заработках, кто ж еще…

– По-русски кто-нибудь понимает? – громко спросилМазур.

После затянувшегося молчания ради пущей лингвистическойубедительности перекинул автомат из-за спины под мышку и рявкнул погромче:

– Я спросил: по-русски понимает кто?

На сей раз наметились некоторые подвижки: несколько голов,как по команде, повернулись в сторону субъекта неопределенного возраста – то лидвадцати годочков, то ли шестидесяти. Субъект сделал явно страдальческуюгримасу, словно прятавшийся школьник, которого водящий застукал. К немуповорачивалось все больше голов – соплеменники, положительно, хотели сделатьего крайним во всех этих пугающих непонятках. Подчиняясь неизбежности, субъектвстал, поддернул грязные тренировочные штаны и неторопливо стал пробираться кМазуру, остановился в двух шагах, низехонько поклонился и сообщил:

– Меня звать Фань, меня понимает русски, полковник.

– Бабушка твоя – полковник, – сказал Мазурбеззлобно. – Я адмирал.

На лице узкоглазого отразилось искреннее непонимание:

– Адмирал – кто?

– Как генерал, только на море, – сказал Мазур. –Понял?

Понял, обормот – поклонился еще ниже, заверил:

– Меня понял, море, Владивостока… – и почти без ошибокзапустил затейливую фразу, позволявшую судить, что он и в самом деле общался сгосподами российскими моряками.

– Это точно, – сказал Мазур. – Кто тут главный?

– Меня староста…

– Совсем отлично, – сказал Мазур. – Знаешь, чтотакое покойники? Это когда человек был живой, а потом стал дохлый…

– Меня понял…

– Гений, – сказал Мазур чуть ли не растроганно. –Там есть покойник. Взять лопаты и всех закопать. Быстро и качественно.Живо! – рявкнул он, исказившись в лице.

Он тоже не был знатоком восточной философии, но хорошо зналмало изменившиеся за тысячелетия классические восточные порядки: уклад тамошнийвсегда представлял собой пирамиду, где то и дело вышестоящие орут нанижестоящих, а то и палкой чествуют. И что бы там ни чирикали о правахчеловека, Восток – дело тонкое…

Судя по виду тщедушного старосты, услышав грозный рык пустьи неведомого, но определенно начальства, тот воспрянул духом, вмиг оказавшись впростой и насквозь понятной системе отношений. Тут же обернулся и, в своюочередь, визгливо заорал на своих нижестоящих, а те проворно вскочили икинулись к выходу, едва не стоптав от усердия Мазура.

Тут все тоже было в порядке. Мазур направился к лагерю – какраз вовремя, чтобы столкнуться нос к носу с этим сукиным сыном, что сначала легпод Гвоздя, а потом проворно переметнулся к Ковбою. Господин кандидатисторических наук Никольский, толстый, романтически бородатый и ухоженный,выглядел несколько шокированным, но все же довольно бодрым. Он обнаглелнастолько, что еще издали громко воскликнул, разведя руками:

– Ну надо же, сюрпризы, эти отморозки…

Мазур с ходу ткнул ему под ложечку прикладом автомата, апотом, не снижая темпа, нанес несколько ударов по организму так, чтобыпричинить максимальную боль, но не повредить ничего жизненно важного,приговаривая:

– Это тебе за перестройку, это тебе за Гайдара, это тебе задемократические ценности, а это за то, что не предупредил, сука, хотя я тебенастрого велел…

– Ты что это там делаешь? – раздался за спиной голосЛаврика.

– Интеллигента бью, суку, – сказал Мазур, немного остыви с сожалением оторвавшись от увлекательного занятия.

– Дело, конечно, хорошее, – сказал Лаврик. – Нонет у нас времени на развлечения. Пойдем пошепчемся?

Они отошли к лесу. Мазур оглянулся. Китайцы уже суетились,как бодрые муравьи: выкрикивая в такт какую-то свою ритмичную приговорку,вереницей волокли покойников куда-то за раскоп, следом поспешали другие, слопатами, а сбоку бежал староста, весь из себя суетливый и деловой,беспрестанно подбадривая коллектив пронзительными воплями, в которых русскомууху моментально угадывалась знакомая матерщина, хотя речь, конечно, шла опростом созвучии: сунь в чай и вынь сухим…

– Ребятки, в общем, в норме, – сказал Лаврик. –Относительно, конечно. Им еще долго отлеживаться. Ну, все хорошо, что хорошокончается, слава богу, этот сучий потрох убивать никого не планировал…

Мазур сказал почти беспомощно:

– Слушай, но никто же не мог предвидеть такого оборотасобытий… Торговать, понимаешь ли, шпионами. Пошлость какая…

– Стареем, – сказал Лаврик. – Не поспеваем зарыночным мышлением. Скажу тебе по секрету, я тоже такого в расчет не брал, мнеи в голову не могло прийти… Мы к другим раскладам привыкли, двухцветным, какчерно-белое кино… Ладно. Пора что-то решать. Можно, конечно, ждать у моряпогоды, но в данном случае это не самый выигрышный вариант… Предлагаю, не теряявремени, выдвигаться к той явке. К заброшенному храму. Мы с тобой поедем, аКатюха останется на хозяйстве. Она справится, девка хваткая. Да и молния двараза в одно место не бьет… Машина есть, видал, какая зверюга? До места –всего-то километров тридцать. Домчим с ветерком. Как тебе идея?

– Я бы сказал, идея весьма неплоха, – медленно сказалМазур. – Лучшее, что тут можно придумать, – засада в лагере имобильная группа на маршруте. Вот только…