– Она справится, – твердо сказал Лаврик, глядя ему вглаза. – Ты уж давай без лирики, старый черт…

– Есть, – угрюмо сказал Мазур.

– Ну, тогда живенько! Собери все хозяйство, я жду у машины…

Мазур кинулся в палатку. Быстренько обулся, прихватил бушлати весь свой арсенал, на выходе нос к носу столкнулся с Катей, тоже уже одетойпо всей форме, добротно вооруженной и выглядевшей вполне бодро. Мазуррешительно задержал ее:

– Катерина, есть тут одно незавершенное недоразумение… Когдамы лежали связанные и гнусно плененные, ты, сдается мне, все же допускала, чтоя могу с этим козлом договориться… А? Взгляд у тебя был специфический,подозрения в нем играли на всю катушку…

Девушка довольно стойко выдержала его взгляд, отведя глазалишь на секунду. Непреклонно прищурилась:

– В конце концов, я тебя почти и не знаю. Мало ли что вжизни случается…

– Молодец, хвалю, – искренне сказал Мазур. –Вообще-то, так и надо, особенно когда в двух шагах лежит связанный живой примеризмены в рядах…

На него повеяло прошлым, на миг прохватило насквозь, какледяным ветром, давным-давно ушедшими в пыльные дебри архивов казусами, окоторых большая часть человечества не то что забыла, а и вообще не знала. Морепод солнцем, далекие Ахатинские острова и раскаленные пески, кривые улочкигорода Эль-Бахлака. Редко ли случается такое, что неизвестно, кому и верить? Снами, увы, чаще, чем с восхитительно мирными гражданами, сроду не попадавшими втакие переделки…

– Молодец, Катерина, – повторил Мазур. – Растешьна глазах…

А больше ни на что не было времени, уж тем более на лирику,и Мазур, стараясь за нее не тревожиться, стараясь выбросить из головы тревогу итоску, поднял руку, щелкнул ее по носу, во весь рот ободряюще улыбнулся – ивывалился из палатки, вооруженный до зубов, готовый простреливать гривенникинавскидку с сорока шагов и крушить левой пяткой вековые кедры, переть почахлому следу, что твоя ищейка…

Хорошо еще, голова была пока что свободна от всяких чистопрофессиональных расчетов, и можно было по-стариковски поворчать про себя:воистину, мир перевернулся, чистой воды массаракш, и еще сто раз массаракш,бля, – отставные сержанты на полном серьезе собираются торговатьамериканскими разведчицами, а на рутинное, в общем, задание по отловувышеупомянутой дамы (чертовски банальное мероприятие, чего уж там) отправляетсягруппа, где даже завалящего полковника не имеется, одни адмиралы, числом двое…Точно, мир перевернулся…

Еще издали, по их виду, Мазур определил, что они засеклигоспод адмиралов первыми. И ничего тут не было удивительного – шум мощногодизеля далеко слышен посреди первозданной природы, а вот встречные являли собоюэкологически чистый образец путешественников: никаких вонючих и шумныхмеханизмов, только десяток лошадей, определенно монгольских, невысоконьких илохматых, как кавказские овчарки. Шесть лошадей были основательно навьюченыогромными тюками, брезентовыми, тщательно перевязанными темными веревками. Ичетверо верховых. Один так и оставался в седле, а остальные давно спешились.

– Обрати внимание… – сказал Лаврик бесстрастно, большим пальцемотведя предохранитель лежавшего на коленях автомата.

– Ну да, – сказал Мазур, переключив рычаг на нейтралкуи потянув на себя рычажок двери так, чтобы при нужде моментально распахнуть еепинком, отработанно вывалиться наружу и еще в полете послать пару очередей.

Компания была интернациональная: один сагаец и троесубъектов славянского облика. Что интересно, вооружены все поголовно: у троихкарабины (причем у сагайца еще и кобура на поясе, по виду вроде бы для нагана),а у четвертого и вовсе «сорок седьмой» «Калаш», потертый, но выглядевший вполнеухоженным.

Сцена по-прежнему оставалась немой. Караванщики и сидевшие вмашине разглядывали друг друга. Мазур видел, что встреченные имипутешественники все, как на подбор, в годах, люди пожившие и оттого степенные,никто не делал резких движений, но рученьки покоились в непосредственнойблизости от оружия. Узкая стежка, стиснутая двумя лесистыми склонами, непозволяла ни тем, ни другим взять в сторону. Мазур механически отметил, что домонгольской границы, ежели по прямой, было всего-то километра полтора. Бытьможет, караванщики оттуда и держали путь, не утруждая себя цивилизованнымипошлостями вроде загранпаспортов и виз. А может, попросту браконьерничали.Здесь, в этих местах, автомат – вовсе не обязательно принадлежностькриминалитета, это вам не мегаполис. А попросту необходимая в хозяйстве, каквилы, вещица. Из автомата и марала положить не в пример сподручнее, и лихихлюдей пугнуть можно так, что навек зарекутся…

Человек с автоматом наконец двинулся вперед, прошел метровпятнадцать по направлению к машине и остановился, сутулясь, – рослый,медведеобразный дядя в застиранном, опрятном камуфляже, с бледно-синимитатуировками на тыльной стороне ладоней.

Пожалуй, это походило на приглашение к разговору. Мазур,обменявшись с Лавриком быстрым взглядом, распахнул дверцу и выпрыгнул наружу,так и не произнеся никаких банальностей типа «Прикрой меня», – он и такзнал, что Лаврик не будет ни медитациями заниматься, ни декламировать про себясамозабвенно старофранцузских поэтов…

Автомат так и висел у него на плече стволом вниз – ну, чтоподелать, тут все так ходят, деталь национального костюма, и не более того…Медведеобразный дядя, конечно же, не мог не заметить, что за агрегат болтаетсяу Мазура на плече, – но не изменил позы, не шелохнулся. Ага, вон оно в чемдело…

– Здорово, – сказал Мазур, остановившись в двух шагах,встав так, чтобы при необходимости иметь в виду укрывшегося на склоне, задеревьями.

– Здорово, коли не шутишь, – сказал дядя.

– Путешествуете?

– Ну...

– Какое совпадение, мы вот тоже… – сказал Мазур. – Кактут, если вообще? Спокойно?

– Да слава богу… – пожал могучими плечами собеседник с видомполного простодушия и спокойствия.

– Тоже неплохо, – сказал Мазур. – А чего это утебя вон тот чудак за деревом прячется? – и, не отводя глаз отсобеседника, дернул подбородком в том направлении.

– А пописать пошел, – объяснил тот. – На людях-тостесняется.

– Бывает… По делам, значит?

– Да вроде того.

– Вот и мы тоже, – сказал Мазур. – Вы, стало быть,туда?

– Ну...

– А мы – туда.

– Тоже занятие, – сказал дядя преспокойно.

Никто из его спутников не сделал попытки ввязаться вразговор, так и стояли в настороженной готовности. Хорошая, сыгранная команда,точнее, стая, ждущая сигнала вожака…

А сигнала-то и нет. Вожак неглуп. Мы ему определеннонепонятны, и он, как многие умные люди, предпочитает с непонятным несвязываться…