Нет, потаенным переходом монгольской границы никак нельзя нето что хвастаться в определенных кругах, но даже упоминать о столь прискорбномфакте…

Они умели ждать. Они это прекрасно умели. И потому пролежалина склоне часов примерно шесть, время от времени меняя точки наблюдения – и винтересах дела, и просто разнообразия ради. За это время успели изучитьневеликое стойбище так, что позавидовал бы иной этнограф. Жаль только, бытиетут оказалось настолько немудреное, что с тоски можно сдохнуть…

Стойбище состояло из трех юрт – сооружений серьезных,продуманных, основательных. В одной обитал толстый монгол с двумясоотечественниками помоложе – судя по поведению, по ухваткам, какой-томикроскопический здешний хан. Царь и бог в этом именно кочевье. Во второй жилапожилая монголка, вместе с двумя молодухами хлопотавшая по хозяйству. Третьяоставалась пустой – похоже, в ней пребывали пастухи, которые сейчас находилисьгде-то в отдалении, исполняя свои прямые обязанности. Верховых лошадок уконовязи насчитывалось ровно шесть, по числу обитателей стойбища, – номест там хватило бы еще на столько же.

А вот это уже что-то новенькое. Стальной конь, так сказать,идет на смену крестьянской лошадке… Вдали показался старый и расхлябанный УАЗ,уверенно покатил по равнине прямо к крайней юрте. Две худые собаки, мгновенновоспрянув от сонной одури, наперегонки кинулись к нему, яростно облаивая.Дверца тут же распахнулась, выпрыгнул довольно молодой монгол, в отличие отмужчин стойбища, без халата – этакий европеец, благодаря близости к передовойтехнике в лице этого самого раздолбанного «уазика» порвавший с кое-какимитрадициями. Сделав страшное лицо, он дико заорал на собак, и они от грехаподальше припустили за юрты.

Неторопливо вышел «патриарх». Перебросились парой слов (судяпо поведению, встретились старые знакомцы), отошли вправо. Там-то как раз ирасполагался главный объект интереса парочки нарушителей границы – яма ширинойс обыкновенный колодец, прикрытая решеткой из грубо сколоченных и связанныхтолстенных сучьев. Яма, надо полагать, была довольно глубокая – даже в бинокль,меняя позицию, не удалось разглядеть тех, кто там содержался.

Каждое слово из неторопливой по-азиатски беседы прекраснодолетало до устроившихся в засаде. Но легче от этого не становилось – ни Мазур,ни Лаврик ни слова по-монгольски не знали, к вялому стыду своему. Что поделать,не выпадало в жизни ситуаций, требовавших бы знания монгольского, кто ж могподумать…

«Патриарх», однако, отличался крайне выразительной жестикуляцией– судя по гордому мановению руки, он как раз поведал гостю о своих успехах наниве борьбы со скотокрадством и продемонстрировал вещественный результаттаковой. Молодой заинтересованно смотрел сквозь решетку, потом оба перекинулисьпарой слов с самыми что ни на есть похабными улыбками. «Патриарх» подошел ксамому краю, распахнул халат, расстегнул штаны и принялся мочиться в яму –долго, основательно, сосредоточенно. Из ямы не донеслось ни единого звукапротеста – похоже, пленники к такому обращению успели притерпеться. Получасомранее Мазур с Лавриком отлично видели, как старуха мимоходом сбросила в ямуоставшийся от кухонных хлопот мусор – именно что мимоходом, так равнодушно ипривычно, словно унитазом пользовалась. Жизнь здесь, судя по всем наблюдениям,была средневеково простой – и с теми, в ком полагали скотокрадов, обращалисьнезатейливо, не особенно и утруждая себя гуманизмом, а равно и прочимиобщечеловеческими ценностями. Что ж, была в этом некая суровая справедливость…

– Темнеет, – тихонько сказал Лаврик.

– Ага.

– Пора бы?

– Пожалуй, – сказал Мазур. – Уходить будем кдацану, а? Монголы про него определенно не знают – иначе давно пришли бы туда идобили этого козла…

– Резон. Я полагаю, они, как всякие кочевники, спать стемнотой и ложатся.

– Даже если нет, какая разница?

– И тут резон, – сказал Лаврик. – На мой опыт,отходить нужно шумно. А? Вон та «Антилопа-Гну», скажем… Чего ей зря стоять! Ейвспыхнуть подобает – красивенько, эффектно, прибавляя шуму и переполоху…

– Понял, – сказал Мазур. – Учту.

– Справишься?

– А то…

Жаль, что это происходило с ними не в кино, а наяву. Тольков голливудских фильмах машина красиво взрывается после одного-единственноговыстрела по бензобаку. В жизни такого эффекта можно добиться лишь присоблюдении двух непременных условий: во-первых, в баке должно быть очень малобензина и, соответственно, много бензиновых паров, а во-вторых, стрелятьследует зажигательной пулей. Иначе и не получится ни черта – необходима если непуля, то хотя бы приличная искра… Ладно, это мы обеспечим.

Одна из молодух – между прочим, довольно симпатичная,зараза, – проворно семеня, протащила в ханскую юрту дымящийся котел, тутже выскочила. «Патриарх» сделал недвусмысленный жест, бросил пару фраз – яснобыло, что бабью велено ложиться спать и не путаться под ногами. У Мазура – сучетом тех самых патриархальных нравов – стали зарождаться некие догадки.

Ну вот, похоже, так и есть. Молодой с натугой сдвинул всторону корявую решетку, а «хан», сняв с колышка у юрты черно-белый аркан,подошел к краю, ловко крутанул пару раз в воздухе волосяной петлей и закинул еев яму. Заглянул вниз, удовлетворенно фыркнул, уперся в землю обеими ногами,потянул с натугой.

Вскоре над ямой показалась женская головка с темнымирастрепанными волосами, а там и вся девица целиком, прихваченная арканом подмышки. Умеет мужик работать с этой штукой, оценил Мазур. Он сам, впрочем,бросал лассо и почище…

Сняв с пленницы петлю, «хан» взял ее за шиворот – она была вджинсах и мятой темной рубашке, – оттащил на пару шагов в сторону ипродемонстрировал молодому так, словно речь шла о новоприобретенной дляхозяйства животине. Молодой что-то одобрительно изрек, и оба вновь заржали.

Мазур приник к биноклю. Гейшу он узнал моментально, хотя наснимке она выглядела ухоженной и беспечной, а здесь, вживую, казалась изряднонадломленной. Стояла, опустив руки, судя по отсутствию реакции на действиямолодого, бесцеремонно пощупавшего ее, культурно говоря, бюст, уже успелаубедиться, что тут с пленными бывает в случае активного протеста. Ей-же-ей,привели в божеский вид, не первый раз, поди, в юрту тягают, руссоисты… Мазуртолько сейчас заметил, что ноги у нее спутаны кожаным ремнем, позволявшимделать лишь крохотные шажки. И не ощутил особого сочувствия – шпион должен бытьготов ко всевозможным превратностям судьбы, в том числе и к таким вот…

Ее подтолкнули к юрте, и она покорно двинулась в ту сторону.«Хан» что-то рявкнул, и из юрты выбрался один из молодых с карабином, привычнонаправился к колоде возле коновязи, уселся на нее, поставив пушку меж колен.«Ага, – отметил Мазур. – Часового на ночь выставляют, вполне понятнаямера предосторожности в условиях, когда обитатели сопредельных держав то и делошастают к соседям, чтобы спереть или угнать что-нибудь нужное в хозяйстве. Ну,этого мы разъясним в два счета, это вам не зеленый берет, ишь, как скучает,вряд ли в предыдущие ночи сюда заявлялся какой-нибудь агрессор…»