Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать.Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.

– Порядок, – сказал Лаврик. – Вечерняя поверка иотбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть…

– Пожалуй, – кивнул Мазур, не испытывая ровным счетомникаких эмоций.

Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврикауже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталасьлишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Каквсякий раз почти, происходящее казалось ему сном – он скользил над землей, какгрешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслонялаего от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то злоприкрикнул.

Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сиделчасовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез – совершеннобесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. «Ничуть не постарел нашупырь», – отметил Мазур машинально.

И проворно заполз под машину. Лежа на спине, извлек нож, на ощупьнашел бензопровод, тихонько пробил его кончиком клинка. Отодвинулся в сторону,чтобы его не задела резко пахнущая струя бензина, моментально потекшая на сухуюземлю. Ну вот, теперь и растяжку поставить можно…

Где-то рядом сонно заворочалась собака и тут же притихла –похоже, здешние кабысдохи активно реагировали лишь на внешнюю угрозу, а ковсему, что происходило внутри стойбища, относились наплевательски. Тем лучше…

Мазур на карачках выполз из-под машины, осторожно разматываятоненький проводочек. Закрепил растяжку должным образом, тихо вдохнул полнойгрудью, примерился – и, отшвырнув полог, ворвался в юрту.

Внутри было довольно просторно и чисто, стояли какие-тосундуки. Войлочные коврики, лежанки, керосиновая лампа горит в уголке, начем-то вроде круглого половичка стоит откупоренная бутылка водки, похлебкадымится в мисках – полная идиллия вкупе с релаксацией…

«Хан» сидел возле этого дастархана, а шофер как разпримащивался к Гейше, не утруждая себя особенными изысками а-ля«Кама-с-вечера»: попросту поставил ее на четвереньки, спустил с нее джинсы доколен, извлек собственный агрегат и готовился пустить его в дело.

Тут и адмирал Мазур завернул на огонек, извольте любить ижаловать…

Без преувеличения, его внезапное появление посреди этогоуютного и патриархального бардачка произвело, выражаясь штампами, эффектразорвавшейся бомбы. «Хан» так и сидел, разинув рот, зажав бутылку в руке,шофер застыл в нелепой позе со спущенными до щиколоток портками, одна Гейша,расположенная к Мазуру… гм, спиной, изменения в декорациях попросту еще незаметила.

Не теряя времени, он метнулся к шоферу, мимоходом в секундувырубил его, сверху вниз, ребром ладони припечатал по затылку вскинувшемусямолодому, лежавшему до того в углу с видом заинтересованного зрителя.И напоследок занялся «патриархом», с коим разделался столь жестремительно. Тихонько окликнул:

– Эй, долго будешь стоять? Штаны натяни!

Гейша, оставаясь в той же позиции, повернула к нему голову…и глаза у нее стали на пол-лица.

Мазур прекрасно понимал, какая это для нее неожиданность, апотому, не тратя времени на уговоры и ободрения, сорвал с пояса веревку ипринялся сноровисто отрезать нужные куски, которыми вязал вырубленных по руками ногам.

Тем временем оклемавшаяся монгольская пленницавскочила-таки, судорожно натягивая джинсы. Мазур нагнулся и одним движениемрассек спутывавший ее нижние конечности ремень. Высунувшись наружу, негромкосвистнул.

Несколькими секундами позже в юрту ворвался Лаврик, с одноговзгляда оценил обстановку, прикрикнул шепотом:

– Чего вы возитесь? Ноги в руки!

Гейша все еще столбом стояла посреди юрты с непонятнымвыражением лица – то ли в обморок падать собралась, то ли добросовестнопыталась проснуться. Не теряя времени, Мазур воспользовался самым испытаннымсредством: залепил ей оглушительную пощечину, схватил за руку и поволок наружу.

Пробегая мимо растяжки, наподдал под нее ногой. Неподалеку,под днищем машины, послышался резкий хлопок – сработал запал от гранаты, и тутже вспыхнул бензин, растекаясь из-под днища змеистыми пылающими ручейками. Этаки рванет скоро…

– Шевелись! – заорал Мазур ей в ухо, волоча за собой.

Под ноги ему кинулась собака, наконец-то сообразившая, чтопроисходящее в стойбище далеко от нормального коловращения жизни. Отшвырнув еепинком, Мазур кинулся вверх по склону, к темным деревьям, буквально гоня передсобой девушку, – она в довольно хорошем темпе чесала впереди, до сих порне осознав во всей полноте происшедшее, но, очевидно, повинуясь зову природныхинстинктов, советовавших в этой ситуации переставлять ноги как можно быстрее.Лаврик несся следом, сзади захлебывались истерическим лаем обе псины, но впогоню благоразумно не спешили, пронзительно заржала лошадь…

Бах! Бах! Бах!

Выстрелы из карабина – четвертый, пятый… Пауза. Мазуруслышал лишь одну пулю, прожужжавшую слева, не так уж далеко. Наддал.

И тут позади взорвался «уазик», громко, качественно озариввсполохами равнину и опушку. Выстрелов больше не было, лишь раздавалисьистошные вопли, определенно женские. «Пожалуй, – мимолетно подумал Мазур,держа нужный темп дыхания, – все было проделано с должным изяществом,кто-нибудь может сработать и лучше, но тут уж чем богаты…»

– Эй!

Он не сразу сообразил, что к чему – а сообразив, кинулсяназад. Гейша последовала за ним, держась возле самого бока, – ну да, для неесейчас Мазур был единственным светом в окошке, не опамятовалась толком, стерва…

Лаврик сидел на земле, обеими руками задрав штанину на левойноге. Они уже перевалили гребень, и заметить света в стойбище не могли, так чтоМазур решился на пару секунд включить фонарик.

То, что он увидел, оптимизма не прибавляло – из ноги повышещиколотки толчками выбивалась темная в электрическом свете кровь. Ну да,выстрелы…

– Сиди спокойно, – шепотом рявкнул Мазур, выхватив изнабедренного кармана перевязочный пакет. – Что?

– Кость, кажется, – напряженным, звенящим голосомсказал Самарин. – Ступить не могу…

– Угораздило ж тебя… – ворчал Мазур, проворно накладываятугую повязку. – Ну-ка, попробуй…

Опираясь на его плечо, Лаврик попробовал встать, осторожновыпрямился, прыгнул вперед на здоровой ноге, попробовал ступить на раненую…Взвыл сквозь зубы, изо всех сил стараясь стонать как можно тише. Прошептал:

– Точно, кость… Не могу…

– А на одной? – безжалостно спросил Мазур.

– Пытаюсь, пытаюсь… Кольни…

Сорвав с тюбика-шприца прозрачный колпачок, Мазур проворновкатил ему обезболивающего, секунду подумав, выхватил второй тюбик и ввел дозууже иного препарата, способного заставить человека какое-то время прыткопередвигаться даже со сломанной ногой. Потом, конечно, Лаврика будет бить дикийотходняк, но нет другого выхода… Подтолкнул Гейшу поближе: