— Прошу в мой кабинет, — сказал мужчина деловито,и мы вслед за ним прошли через захламленную гостиную в коридорчик, из котороговели две двери: одна, надо полагать, в супружескую спальню, другая в кабинет.

Эту комнату смело можно было назвать островком порядка вбушующем море мусора. Книжные стеллажи, письменный стол эпохи сталинизма,кресло-качалка возле электрокамина, кожаный диван с горой разноцветных подушек.На окне жалюзи. Полное отсутствие пыли, и тараканов не видно. Хозяин указал намна диван, сам устроился за столом. Я повторила байку о цикле передач и загадкахистории испросила:

— Сергей Петрович, вы ведь изучали письмо Филаретанастоятелю Спасо-Преображенского монастыря перед тем, как его украли?

— Зная направленность ваших передач, рискну спросить:вы не собираетесь обвинить меня в похищении?

— А что, у следствия были основания обвинятьвас? — обрадовалась Анька. Ожидать от журналистов хороших манер труднапрасный.

Должно быть, Разину об этом было хорошо известно. Онвздохнул и ответил серьезно:

— Под подозрением были все, кто имел хоть какое-тоотношение к письму. В том числе и я. Потом выяснилось, что в краже принималнепосредственное участие один из рабочих музея, рецидивист, с ним вскоре разделалисьего же сообщники, а важный документ эпохи Ивана Грозного исчез. Думаю, егодавно уже вывезли за границу.

— Вы занимались этим письмом, — сказала я, —и прекрасно, надо полагать, знаете его содержание…

— Разумеется, — кивнул Сергей Петрович.

— О чем было письмо?

Он вроде бы удивился:

— Филарет довольно заметная фигура того времени. Вычто-нибудь слышали о патриархе Филиппе?

— Кажется, его убили по приказу Грозного.

Разин улыбнулся:

— Приятно, что молодые девушки интересуются историей.Все верно. Филиппа в 1569 году убили, Филарет был его учеником, принял постригв Соловецком монастыре. Некоторые предполагали, что он станет следующимпатриархом. Но он не обладал кротостью своего учителя, который считал, чтовсякая власть от Бога, и на столь высоком посту был неудобен. Патриархом сталархимандрит Кирилл, «добрый старец», как его называли летописцы. С игуменомнашего Свято-Преображенского монастыря Филарета связывала давняя дружба, тоттоже был учеником Филиппа. Естественно, они поддерживали связь друг с другом.Правление Ивана Грозного — трагическая страница нашей истории, церковь была нев силах защитить паству от зверств опричников, только Филипп позволял себеговорить царю правду, пытался его образумить, за что и поплатился жизнью. Вписьме Филарета содержались горькие сетования и призыв мужественно встретитьиспытания.

— А почему его называли «Наказ»?

— Кто называл? — еще больше удивился СергейПетрович.

— По-моему, в музее употребили именно это слово, —пришла мне на помощь Анька.

— Вот как? Впрочем, почему бы и нет? У нас любят даватьназвания редким документам.

— У вас случайно не сохранился текст письма?

— У меня нет. Но копия письма наверняка есть в музее.

— А в письме не было таких слов: «Будешь ты оружиемГоспода, его щитом и мечом, стеной нерушимой на пути Антихриста. Рука твоя —рука Божья, и меч в ней — его меч»?

Сергей Петрович силился улыбнуться. С таким видом обычнопациенты покидают кабинет стоматолога: с явным облегчением от того, что живостался, и с твердой уверенностью, что более сюда — ни ногой. Было совершенноясно: процитированные мной слова Сергею Петровичу хорошо знакомы, но признатьсяв том он по неведомой причине не пожелал.

— Впервые слышу… Откуда это?

— Предположительно из «Наказа» Филарета, —ответила я.

— Да? — Разин вроде бы усомнился, но его сомнениебыло столь же фальшиво, как и его улыбка.

— Значит, в письме, подаренном музею Лапиной, ничегоподобного не было?

— Конечно, нет. Там, естественно, содержались различныеизречения из церковных текстов, что было принято в те годы, но данный отрывокотсутствовал.

— Может, вы просто забыли? — влезла Анька. —Вы же не помните все письмо наизусть?

— Не помню, — кивнул Сергей Петрович. — Ноуверен, что таких слов там не было. — Он перевел взгляд на меня и широкоулыбнулся, как будто предлагая забыть прежнее недоразумение и начать житьдружно.. — Ярослава — редкое имя. А фамилия у вас есть? — Словахозяина прозвучали как-то уж очень игриво, после них следовало бы ожидатьвопроса о телефончике, а я гадала, почему Сергей Петрович ведет себя такстранно. Я была уверена, он говорит не правду, а этому должна быть причина.Какая?

— Она у нас представительница дворянского родаБелосельских, — ответила за меня Анька, как видно, решив, что я впала влетаргический сон.

Моя фамилия произвела впечатление такое же, как и отрывок из«Наказа». Сергей Петрович едва заметно вздрогнул, а затем широко улыбнулся, нонапряжение из его глаз не уходило, хоть он и силился казаться оживленным.

— Вы ученик профессора Ильина? — очнувшись, задалая вопрос.

— Да. Прекрасный был человек, светлая ему память.

— Он был другом моего отца.

— Вот как…

— Вы не знаете, кто-то из его наследников живет в нашемгороде?

— Понятия не имею. Он скончался давно, я тогда толькозакончил аспирантуру. Семьи у него не было, я помню совершенно точно. Можетбыть, какие-то племянники… Нет, не знаю. Я так и не понял, что за передачу выготовите? И какая роль отведена мне?

Анька многословно рассказала о своем замысле и подчеркнула,что мы рассчитываем на Сергея Петровича, потому что лучшего консультанта нам ненайти, после чего ему осталось заверить, что он весь к нашим услугам.

Разин поднялся, и стало ясно, что пора отчаливать. В комнатепоявилась Изабелла Юрьевна и басом проворковала:

— Дорогой, может быть, кофе?

— Спасибо, девушки уже уходят, — сдержаннопроизнес он, но взгляд, брошенный им на супругу, был способен испепелить болеехрупкое создание.

Нас проводили до двери.

— Что скажешь? — зашептала Анька, когда мыоказались в подъезде. Ей не терпелось поделиться впечатлением.

— Нормальный дядька, — пожала я плечами.