— Нет, не сделаю. Но я должен знать, что он хотя бы вживых останется.

— Все-таки наивный ты человек, хоть ипрофессионал, — вздыхает Барлоу. — Что мешает нам отправить Костю вРоссию и убрать его в Шереметьево, когда самолет приземлится? Почему тысчитаешь, что так он будет в безопасности?

— Пока он в Америке, его могут убрать как свидетеля. Ав России он никому не нужен, — твердо говорю я и вдруг обнаруживаю, чтовсе еще держу пистолет в руках.

— Тоже логично, — соглашается он. — Уберипистолет, — снова ворчит он, — такие серьезные дела не решаются наскоком.

Потом начались длительные переговоры. Его секретарша иохранник все время приносили кофе и сэндвичи, удивленно глядя на нас и непонимая, почему мы так долго не можем решить какую-то проблему. Барлоупостепенно приходил в себя, хотя я видел, как сильно он нервничает. Он всевремя звонил своему помощнику Трошину, затем неизвестному мне другу, который,как я догадался, отвечал за безопасность Кости. Еще два раза Барлоу звонилсамому Когтю, пока тот его не выругал и не послал подальше. Очевидно, и томубыло неспокойно. Ведь Анчелли мог решить, что не стоит оставлять последнегосвидетеля в живых.

Барлоу потратил на переговоры полтора часа. Наконец онудовлетворенно вздохнул, впервые за все время немного переведя дыхание.

— Все в порядке, — отрывисто сообщил мнеБарлоу. — Я тебе говорил, что можно решить любой вопрос. Мне удалосьуговорить их посадить твоего сына в самолет, вылетающий в Россию. Ему уже взялибилет первого класса и сейчас везут в аэропорт. Самолет вылетает через тричаса.

— Мне терять нечего, Барлоу, — тихо сказаля. — Если ты меня обманешь, я вернусь сюда и пристрелю не только тебя, нои всех остальных.

— Зачем мне тебе обманывать? — вдруг закричалБарлоу. — Ты мне нужен не здесь, а в Монреале. Там, в Канаде! И я тебяготов колпаком накрыть, лишь бы с тобой ничего не случилось! Ты мне живой издоровый нужен. Чтобы я живым остался. Я думал, ты понимаешь, насколько ты мненужен. А ты тут героя решил сыграть.

— Чего вам нужно?

— Ты нужен! — заорал Барлоу, указывая на меня. —Конкретно ты нужен. Я думал, что ты уже все понял. Нам нужно, чтобы именно тыпоехал в Монреаль и пристрелил этого чертова премьера.

— Это я уже понял. Хотите меня убрать во времяисполнения акции и потом всю вину свалить на меня одного?

— Ну и дурак, — уставшим голосом сказал Барлоу, ия вдруг почувствовал, что он говорит правду.

— За сына не волнуйся, — сказал он после недолгогомолчания, — его посадят в самолет, и он улетит в Москву. Он перезвониттебе через три часа, и ты сам сможешь с ним поговорить. Только не выключай своймобильник. А насчет тебя… Я должен был сообщить тебе сегодня вечером, что всеостается в силе. Шеф приказал, чтобы ни один волосок не упал с твоей головы.Только мы не уверены в успехе. Полиция может на тебя выйти. И если тебя вдругарестуют… Не смотри на меня так, я говорю «если», то тогда ты должен молчать.Хотя бы ради своих детей. А мы обеспечим тебе лучших адвокатов. И я сам будувести твои дела.

— Вам нужен был убийца, чтобы предъявить менякому-то? — начал понимать я их план.

— Вот именно, поэтому мы тебя и не тронем, —закончил Барлоу, отводя глаза.

Я понял, что он врет. Но если в его словах есть хотя бычастица правды, то, возможно, я сумею вытащить Костю. А на себя мне наплевать.В конце концов, меня все равно убьют, рано или поздно. Если Барлоу прав, томеня арестуют и посадят на долгий срок, даже если у меня будет такой адвокат,как мой собеседник. А если соврал, то меня уберут. Но и в этом случае я сумеюспасти Костю и Сашу. Ведь, убрав меня, они не должны трогать моих детей, чтобыэто не выглядело как устранение нежелательных свидетелей. Иначе у тех, кому онидолжны предъявить меня как убийцу, могут возникнуть нежелательные вопросы.

— Это меня Ерофеев подставил, — вдруг поняля, — поэтому его и убрать решили. Верно?

Барлоу вздрогнул. Отвел глаза. Он не хотел говорить правду,но и соврать не мог, просто был не в состоянии врать про Ерофеева, убитогосовсем недавно. Я все понял и поэтому, забрав пистолет, вышел из кабинета.

Несколько успокоившись, я решил, что могу поехать в отель иждать, когда мне позвонит Костя. Я обычно останавливаюсь в скромныхтрехзвездочных отелях, чтобы не привлекать ненужного внимания и не тратитьслишком много денег. Я вошел в первый же отель рядом с офисом Барлоу, даже неспросив о цене. Перезвонив секретарше Барлоу, я продиктовал ей свой адрес иназвание отеля. Сейчас я даже не могу вспомнить, как назывался отель, но это неважно. Следующие три часа я провел в напряженном ожидании, гадая, сдержитБарлоу слово или ко мне ворвутся его подручные и сегодня для меня всезакончится раз и навсегда. Но через три часа зазвонил мой мобильный телефон. Ябросился к нему. Это был Костя, я бы узнал его голос среди сотни других.

— Здравствуй отец, — говорит он как будтоспокойно, но я чувствую, как дрожит его голос.

Так сыграть невозможно, он действительно волнуется. Надеюсь,что они его не били.

— Как ты себя чувствуешь? — вдруг спрашиваю я.

Никогда не думал, что могу быть таким сентиментальным.Наверное, я с годами начал меняться. Или постарел? Может, во мне, наконец,проснулся отец, отсутствие которого Костя ощущал, пока рос?

— Все нормально, — отвечает он, и я снова слышу,как он нервничает.

— Где ты находишься?

Мне важно, чтобы он сам сказал об этом.

— В аэропорту. Мне купили билет, и сейчас я должен сестьв самолет, который вылетает в Россию. Границу я уже прошел. Жаль, что такполучилось, отец. Но, я думаю, у нас будет время поговорить.

— Обязательно будет.

Он чуть успокоился, но я слышал, как он волнуется. Однакорядом с отцовскими чувствами во мне силен профессионал.

— Костя, — неожиданно говорю я ему, — какоечисло я просил тебя запомнить?

— Пятьдесят, — не раздумывая, отвечает он. И вдругспрашивает меня:

— А ты сам помнишь свое число?

— Сорок пять, — теперь я уверен, что говорил сКостей. — Главное, чтобы ты не беспокоился. У меня все будет хорошо.Счастливого пути.

— Спасибо. Ты тоже не волнуйся за меня. До свидания.

Я убрал аппарат. Это был Костя. Значит, он им не нужен.Теперь я могу звонить Барлоу и ехать с ним в Монреаль. Они уже приготовили мне прекраснуюнемецкую винтовку с глушителем. Я сажусь на постель и смотрю на телефонныйаппарат. Сейчас я позвоню Барлоу и скажу, что согласен. Самое главное, что явытащил своих детей из этого дерьма. А сам я как-нибудь выкручусь. Мне невпервые попадать в крутые переделки.

Вчера вечером на экспрессе мы выехали в Монреаль. На чем ещемы могли поехать в Канаду? На своих автомобилях нельзя, их могут внести вкомпьютеры канадской полиции, и тогда нас легко вычислят. На самолетах темболее нельзя, там вписываются в билеты ваши данные. Значит, единственный выход— отправиться в Монреаль на железнодорожном экспрессе, причем билеты покупатьтолько за наличные, а не по кредитной карточке.