Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того как Чернышу стало известно, что его помощь требуется в расчищении прохода для Черного Жреца, он затребовал через Старова данные об изменениях силы стихий за последний год, даты и точные координаты открытия межпланетных порталов, а также множество сопутствующих цифр, объяснив это тем, что хочет найти закономерность и выяснить, когда могут открыться следующие проходы.
И по всему выходило, что с нынешним темпом ослабления стихий это дело нескольких дней.
Но данные он запрашивал не для этого.
Общая стихийная мощь планеты была примерно известна, измерялась в магамперах и вычислялась благодаря способности магической энергии переходить в электрическую и наоборот с помощью магов-преобразователей. Соответственно, очень грубо силу конкретного бога можно было определить как одну шестую общего магического фона.
За основу своих расчётов Черныш взял данные о закрытии порталов в Бермонте, Рудлоге и на Маль-Серене — благо, из Рудлога и Маль-Серены сохранились видеозаписи, где было понятно, сколько продержался портал, пока не разрушился из-за объема прошедшего в него материала.
Дальше было совсем просто. Перевести массу в энергию и сравнить с энергией Жреца. Сделать прикидку на ослабевание стихий — и, как следствие, укрепление силы межмировых порталов.
И тут выяснялось, что даже если Жрец ослабел в десятки раз, портал сейчас его не пропустит. Для этого требовалось ослабевание стихий еще примерно на, — Черныш снова перепроверил, — от одной десятой до одной шестой нынешней мощи. С нынешними темпами это могло затянуться на два-три месяца. А у Жреца в Нижнем мире этих месяцев не оставалось.
То есть смерть одного, а лучше двух правителей, которые являются якорями стабильности Туры, была необходима.
Черныш отложил листы и, подумав, щелчком пальцев распылил их. Налил себе южнорудложского киселька (воду он пить все еще опасался, ибо пару раз давился, несмотря на помощь Алмаза в подавлении проклятия) и с удовольствием выпил.
Темные заговорщики были разбросаны по разным странам и собирать их, организовывать не было ни возможности, ибо за ним следили, ни времени. Значит, нужно было действовать самому.
Магическая клятва, данная Свидерскому со Старовым и заверенная письменно, гарантировала, что он не причинит вреда никому из жителей Туры, за исключением случаев самозащиты — и то, если ему будет угрожать смерть, — не будет пытаться уничтожить кого-то, кроме иномирян и их сообщников и будет способствовать возвращению Черного Жреца на Туру.
А если для возвращения нужно убрать кого-то из правителей? В самой клятве тогда появлялось противоречие, и попытка проверить, какой из пунктов окажется сильнее, стала бы лотереей на выживание.
А если пробовать, то кого? Бермонт? Слишком хороший нюх, может успеть среагировать. Королева Василина закрыта щитами фон Съедентента — лишняя потеря времени для их взлома. Остаются Владыка драконов, император и серенитка.
Черныш походил по своей комнате, посмотрел на часы. На Маль-Серене сейчас еще вечер. В Пьентане ближе к утру, и старый император чуток, как паук в сети.
А в Истаиле глубокая ночь.
Он словно невзначай заблокировал двери, кинул иллюзию на окно — и повел рукой, вызывая Зеркало.
И выругался, оглядываясь.
Судя по искажениям, закрывающим спектры перехода, старый друг разместил здесь не менее десятка блокирующих амулетов. А так как Черныш их не видел, а весьма смутно ощущал, то иллюзии Алмаза до сих пор были не хуже его собственных.
Данзан Оюнович пробился полночи и со злостью плюнул, только когда в соседней комнате раздались шаги. Он дождется второго шанса. А пока поищет амулеты.
* * *
Король Бермонта и не подозревал, что его рассматривают в качестве одной из целей. Без десяти полночь он позвонил жене — и Полина ему ответила. Ответила, потому что сегодня он вколол последнюю иглу.
Наконец-то. Наконец-то жизнь Поли не зависит от того, убьют его в бою или нет. И он больше не подведет ее.
— Знаешь, как начинаешь ценить время, когда у тебя его мало? — сказала Пол с нежностью. — Я за шесть часов бодрствования научилась делать столько всего, что двенадцать мне теперь кажутся роскошью. А если учесть, что я выспалась, похоже, на всю жизнь… — и тут она явственно зевнула и засмеялась. — Вот доколят остальные иглы, будут работать и ночью. Скорее бы!
— Недолго осталось, Поля. Мой адъютант периодически связывается со Стрелковским. Его срок — двадцать восьмое апреля, — сказал Демьян.
— Знаю, — вновь зевнула Полина. — А Тайкахе не найти, да?
— Они с всеми шаманами совершают Большое камлание, Поля, — покачал головой Бермонт. — Это многодневный обряд. Чужому нельзя входить на священную землю.
— Даже тебе? — засмеялась она.
— Мне можно, — согласился Демьян, — но помимо прав, есть еще и уважение. У Тайкахе было больше всего игл, я подсчитывал, что кончатся они чуть раньше середины мая.
— Пусть так и будет, — очень сонно сказала Поля. — Пусть. И чтобы война уже кончилась. И чтобы ты был рядом.
— И чтобы боги тебя услышали, — тихо добавил Демьян, но с той стороны в трубке уже была тишина.
Часть 1. Глава 10
Ночь с 25 на 26 апреля, Александр Свидерский
Ситникова в эту ночь уложили в отдельных покоях, которые были предназначены для высоких гостей и располагались недалеко от часовни и смежной с ней медицинской палаты. Вход в часовню большую часть суток был свободным: немногочисленные посетители видели широкие — почти во всю стену — запертые двери, украшенные знаками Триединого и ведущие в соседнюю комнату, но о том, что находится в ней, знали только избранные.
На время чтения молитв для гармонизации темных эманаций отец Олег закрывал двери, ведущие в коридор, открывал двери часовни и проводил все нужные обряды. Провел и этим вечером: да, на храмовой земле срывов темных не наблюдалось никогда, но перед ментальным воздействием с нынешним стихийным хаосом стоило перестраховаться.
Когда Свидерский и Старов спустились в бункер в сопровождении майора Вершинина, в спальне, в которой разместили Матвея, их уже ждал отец Олег. Служитель отвечал за стабилизацию фона и мог помочь, если что-то пойдет неладно. На резном столике у расшитой золотом софы стояли несколько кувшинов с молоком. Горели витые ночники, оставляя углы покоев в темноте, а сам студент крепко спал на широченной королевской кровати, раскинув руки и повернувшись на живот.
— Я его слегка убаюкал, — поведал молодой священник, не понижая голос. —
